Австрийский моряк
Шрифт:
— Как понимаете, дорогой мой Прохазка, мы стремимся к тому, чтобы когда война окончится, а это явно произойдет в скором времени, Средиземноморье не оказалось поделено между Англией и Германией в ущерб Австро-Венгрии. Итальянцы, разумеется, слишком слабы, и их можно не принимать в расчет во время переговоров. Также и французское присутствие в регионе существенно сократится. Однако очевидно, что в обозримом будущем в распоряжении Британии останется сильный средиземноморский флот, тогда как Германия обретет плацдарм за счет, не исключено, аннексированных у Франции Марокко или Туниса. Что нас волнует на этом этапе, так это не дать немцам получить нездоровый перевес в Северной Африке, и одновременно подготовить появление Австрии в роли ведущей державы Средиземноморья в тридцатых-сороковых годах.
Барон сделал паузу, чтобы извлечь из портфеля документ и протянуть через стол мне.
— Скажите, что вы думаете об этом, герр шиффслейтенант.
Это был лист клетчатой бумаги, на котором были изображены три восходящие линии: красная, синяя и коричневая. Коричневая начиналась значительно ниже двух других, но резко уходила вверх, пересекая сначала синюю, а затем и красную.
— На диаграмме представлены рост английского, французского и австро-венгерского средиземноморских флотов с 1910 по 1970 гг., основываясь на темпах роста 1914 года. Как можете видеть, коричневая линия, обозначающая нас, пересечет синюю, обозначающая Францию, около 1938 года, а красную, обозначающую Англию, примерно в 1963. Причиной столь стремительного в сравнении с другими флотами роста кроется, конечно, в необходимости Британии и Франции поддерживать значительное военно-морское присутствие на других театрах, тогда как двуединая монархия, являясь державой исключительно средиземноморской, может позволить себе концентрировать все построенные дредноуты в Поле.
— Чрезвычайно впечатляет, — заметил я. — Но поясните, герр барон, как связано это с восстанием сануситов?
— А вот как. Как можете видеть, наше с Англией соперничество станет особенно ожесточенным к концу пятидесятых годов. Прежде чем это произойдет, мы в министерстве хотим подготовить почву к тому, чтобы императорская и королевская монархия обрела надежную опору на южных и восточных берегах Средиземного моря. Вам наверняка известно, что одним из титулов нашего возлюбленного государя является «король иерусалимский»? Так вот, мы намерены воплотить его в реальность.
Я, пораженный таким невозмутимым апломбом, внутренне присвистнул.
— Позвольте заметить, герр барон, что вы, дипломаты, удивляете меня. Вот я, офицер подводник, не берусь загадывать, доживу ли до следующего утра, а вы строите планы на десятилетия.
Губы Хорвата растянулись в узкой, кошачьей улыбке.
— В этом-то и заключается искусство дипломатии, дорогой мой Прохазка! Позвольте вам напомнить, что не зря благородный дом Австрии является в последние полтысячелетия главной земной опорой католической церкви. Подобно Риму, Вена мыслит столетиями, не годами.
— Как понимаю, вы возлагаете на меня австрийские поставки оружия братьям-сануситам? — рискнул предположить я. — Отлично, господин барон. Смею вас уверить, что вы нашли нужного человека. Однако оговорюсь, что работа будет не из легких. Союзники бдительно охраняют Отрантский пролив, и мне трудно представить, откуда мы возьмем винтовки, если их не хватает нашим собственным…
Хорват вскинул руку, обрывая меня на полуфразе. Глаза его сердито блеснули.
— Хватит, Прохазка — будьте любезны отвечать на вопрос не прежде, чем вам его зададут. Что до вашего мнения о возможностях оружейной промышленности монархии, то тут оно тоже неуместно. — Бороденка его дернулась, а голос утратил привычную шелковистость. — Если вы наконец позволите мне продолжить, я подчеркну, раз вы сами этого не поняли, что ни словом не обмолвился о поставках сануситам оружия. По крайней мере оружия, подходящего под привычное понимание этого термина.
Тут дипломат умолк и стал шарить в кармане брюк — как человек, ищущий печенье для особенно надоедливой собаки.
— Вот, герр шиффслейтенант. Скажите, узнаете ли вы это?
Он катнул мне через стол большую серебряную монету. Покружившись некоторое время, она упала. Я поднял ее и осмотрел. И сразу вспомнил давно забытый факт, что такие вот австрийские серебряные доллары времен императрицы Марии-Терезии принимаются как расхожая валюта по всему Ближнему Востоку от Йемена до Марокко. Кажется, это имело какое-то отношение к разорившейся австрийской Левантийской компании в 1780-е годы, но детали стерлись из памяти. Так или иначе, дело обстояло, да думаю, и сейчас обстоит, именно таким образом. Действительно, оказавшаяся тем утром в моей ладони монета выглядела внушительно: добрых пяти сантиметров в диаметре, толстый, тяжелый кругляш из серебра с оттиском двуглавого орла Австрии на одной стороне и профилем грудастой императрицы на другой. Я глядел на монету и в голове у меня начало проясняться.
— Похоже, я понял, — говорю. — Вы собираетесь снабжать сануситов деньгами, а не винтовками.
— Именно. Поставки монет прервались два года назад и теперь спрос на них очень высок. Кто контролирует этот источник, тот много значит в политике Леванта — гораздо больше, в долгосрочной перспективе, чем какой-то перевозчик винтовок Маузера. Но не сануситы будут конечными получателями основной части груза — по преимуществу он предназначается императору Абиссинии.
Тут я заморгал.
— Ах, дорогой мой Прохазка. — Хорват покровительственно улыбнулся. — Есть много вещей о которых вы, военные, даже не подозреваете. Не хочу глубоко вдаваться в детали, но вам наверняка должно быть известно, что Абиссиния не только ведет затяжную войну с итальянцами, но и что это христианская страна и последняя независимая территория в Африке. Лично я всегда придерживался мнения, что отсутствие у двуединой Монархии интереса к колониям было большой ошибкой… Ну да ладно, пока это не важно. Непосредственная проблема состоит в том, чтобы доставить монеты на побережье Сахары. Сто тысяч долларов весят, дайте-ка прикинуть… Да, более трех тонн, включая массу ящиков.
— Ну, это как раз не страшно, — отвечаю я. — Рыболовецкое судно с легкостью примет такой груз. Через пролив мы проскользнем ночью…
Хорват забарабанил пальцами по столу.
— Герр шиффслейтенант! Вам на самом деле стоит выслушать то, что собираюсь сказать вам я, и не высказывать собственное мнение, пока вас не спросят! Я не говорил про надводное судно. Как вы сами заметили, Антанта слишком бдительно наблюдает за проливом Отранто, чтобы подобная попытка имела смысл. Да и кстати, герр шиффслейтенант, если бы я намеревался использовать надводное судно, зачем мне было тратить свое драгоценное время на дорогу сюда ради беседы с капитаном подводной лодки?
— Но герр барон, — возражаю я. — В настоящее время есть только одна австрийская подводная лодка, достаточно крупная и мореходная, чтобы дойти до Северной Африки — это U-14 Траппа, а она в данный момент находится в самой середине полугодового переоборудования в Поле.
Хорват фыркнул, а когда заговорил, голос его зазвучал как у взрослого, урезонивающего бестолкового ребенка.
— В том-то и дело, герр шиффслейтенант, наконец вы поняли. Мы хотим, чтобы вы доставили груз на своей U-13.
Я обмяк в кресле, потеряв дар речи. Неужели этот идиот-штатский всерьез собирается…
— Ну, Прохазка, как вам идея?
Я с трудом сглотнул, стараясь держать себя в руках. Как я подметил, адмирал, не произнесший за всю лекцию Хорвата ни слова, напряженно разглядывает муху на переборке в другой стороне каюты.
— Герр барон, — я старался говорить взвешенно и спокойно. — Вам известно, что я не жалею себя на службе императору и фатерланду. Также я польщен, что мои достижения как командира подводной лодки говорят сами за себя. Но должен прояснить здесь и сейчас: U-13 — маленькая субмарина прибрежного действия, совершенно неприспособленная для дальних плаваний в открытом море. У меня есть сомнения, сможет ли она хотя бы достичь Африки, не говоря уж о том, чтобы вернуться обратно.