Австро-Венгерская империя

Шимов Ярослав

«Карл ненавидел войну, но эту войну ему пришлось вести до горького конца, — пишет один из биографов последнего императора. — В своих государствах он пытался осуществить... программу реформ, которая позволила бы преобразовать монархию в подлинную федерацию и дала бы возможность Австро-Венгрии войти в XX век» (Brook-Shepherd G. The Last Habsburg. L., 1968. P. 9). С первого дня царствования молодой император понимал, что у него совсем немного времени для того, чтобы решить две основные задачи — прекратить войну и сделать внутреннее устройство монархии более гармоничным. Об отношении Карла к войне недвусмысленно говорилось уже в его манифесте по случаю вступления на престол: император обещал «вернуть Моим народам благословенный мир, без которого они столь тяжко страдают». Но стремление как можно скорее добиться конкретных результатов сыграло с Карлом I

злую шутку: многие его шаги оказались поспешными, непродуманными и ошибочными.

Первым из них стала торжественная коронация Карла и Зиты королем и королевой Венгрии в Будапеште 30 декабря 1916 г., которая прошла в полном соответствии со старинным ритуалом. Тем самым Карл I (как венгерский король — Карл IV) надеялся укрепить единство дуалистического государства, прочнее привязать Венгрию к династии, но в действительности добился прямо противоположных результатов: королевская присяга связала его по рукам и ногам, не давая возможности приступить к федерализации монархии, которая в тот момент оставалась, быть может, единственным способом избежать краха. Граф О.Чернин, только что назначенный министром иностранных дел, не без грусти заметил, глядя на пышный коронационный церемониал: «Только теперь понимаю, почему венгры так настаивали на коронации. Тот, кто видел венгерскую коронацию, никогда ее не забудет. И в этом проявилась политическая предусмотрительность венгров...»

Один из приближенных молодого императора, граф А. фон Польцер-Ходиц, в конце ноября представил меморандум, в котором отмечалось, что Карлу стоит повременить с коронацией в Будапеште. Вместо этого монарху предлагалось «договориться со всем венгерским народом (т. е. не только с мадьярами, но и с другими народностями королевства. — Я.Ш.), полномочным представителем которого не может считаться венгерский сейм, поскольку нынешний избирательный закон... предоставляет лишь малой доле населения возможность участвовать в политической жизни». Эту позицию разделяли все бывшие сотрудники эрцгерцога Франца Фердинанда. Однако Карл не последовал рекомендациям советников покойного дяди: под нажимом венгерской верхушки, прежде всего И. Тисы, он согласился короноваться. Консервативный политический фундамент Венгерского королевства остался в неприкосновенности. Но Тиса и его единомышленники не подозревали, что в толще этого фундамента уже появились трещины, которые будут расширяться с каждым месяцем.

Вернувшись из Будапешта окрыленным (ликование десятков тысяч венгров, присутствовавших на коронации, создало у Карла впечатление, что он искренне любим своим народом), молодой император приступил к кадровым перестановкам. Граф Польцер-Ходиц стал шефом императорского секретариата и одним из ближайших советников Карла I. Возможно, стремясь произвести благоприятное впечатление на чехов, император возвысил трех представителей богемской аристократии: вместо Э.Кёрбера новым премьер-министром Австрии стал граф Г.Клам-Мартиниц, на пост главы министерства иностранных дел был назначен О. Чернин, а первым генерал-адъютантом императора стал З . Лобковиц, сослуживец Карла по 7-му драгунскому полку. Кроме того, уже 2 декабря Карл I объявил, что берет на себя исполнение обязанностей верховного главнокомандующего. Эрцгерцога Фридриха вначале назначили на «декоративный» пост представителя императора в АОК, а в феврале 1917 г. и вовсе отстранили от командования. 1 марта закончилась и эпоха Конрада фон Гетцендорфа, освобожденного от должности начальника генерального штаба и отправленного командовать войсковой группой на итальянский фронт.

Конрад с самого начала не пользовался расположением императора, которому очень не нравилось вмешательство военных в государственные дела. В первые дни царствования Карла между ним и начальником генштаба произошел характерный разговор. «Верховное командование теперь все делает самостоятельно, — пожаловался император. — Верховное командование сейчас правит». «Но это же хорошо, ваше величество, — ответствовал

Конрад, — так и должно быть. Хотелось бы, чтобы так было и дальше». Подобными высказываниями фельдмаршал разрушил свою карьеру. Его преемником стал толковый, но малозаметный генерал Арц фон Штрауссенберг, которого Карл хорошо знал по румынскому фронту. Политическому влиянию военных кругов в Австро-Венгрии пришел конец.

Зато резко возросла роль министерства иностранных дел. 44-летний граф Оттокар Чернин фон унд цу Худениц, возглавивший это ведомство, был одаренным, честолюбивым, но несколько неуравновешенным человеком. В свое время он принадлежал к «бельведерскому правительству» — кругу

советников Франца Фердинанда. Его дипломатическая карьера была непродолжительной и не слишком удачной: занимая должность посла в Румынии, Чернин не сумел предотвратить вступление этой страны в войну на стороне Антанты. Тем не менее молодой император назначил его министром, надеясь, что граф, пользовавшийся репутацией «человека с идеями», придаст новый импульс внешней политике монархии, главной целью которой становилось скорейшее заключение мира. Взгляды Чернина представляли собой причудливую смесь наднационального габсбургского лоялизма, консерватизма и глубокого пессимизма относительно будущего дунайской монархии. Чернин вошел в историю полной горечи фразой о судьбе Австро-Венгрии: «Мы были обречены на гибель и должны были умереть. Но вид смерти мы могли выбрать — и выбрали самую мучительную».

Характеристика Чернина как «бледной тени Меттерниха, отчаявшейся и смятенной» (Taylor, 259), данная ему А. Дж. Тэйлором, на наш взгляд, слишком строга: граф был скорее трагической фигурой, этаким министром-декадентом, и в этом смысле вполне соответствовал эпохе заката монархии. Как и Карл I, Чернин хотел мира. «Победный мир весьма маловероятен, — отмечал он, — необходим компромисс с Антантой, на захваты нечего рассчитывать». Но мир не должен быть заключен любой ценой, полагал Чернин. Различие в подходах монарха и его министра к важнейшей проблеме, стоявшей перед Австро-Венгрией, проявилось очень скоро.

* * *

12 апреля 1917 г. император Карл обратился к своему союзнику Вильгельму II с письмом-меморандумом, написанным, скорее всего, графом Чернином, хотя вопрос об авторстве остается открытым. «Эта война открыла новый этап мировой истории, — говорилось в послании. — Государственный деятель, если он не слеп и не глух, не может не замечать, как с каждым днем становится все сильнее темное отчаяние населения... Если монархи центральных держав окажутся неспособны в ближайшие месяцы заключить мир, это сделают народы — через их головы... Мы воюем с новым противником, еще более опасным, чем Антанта — с международной революцией, сильнейшим союзником которой является голод. Прошу Тебя придать должное значение важности этого вопроса и подумать, не может ли быстрое окончание войны, пусть даже ценой тяжелых жертв, стать препятствием на пути готовящихся переворотов». Февральская революция и падение монархии в России произвели на австрийского императора большое впечатление: пророческие слова о «мире через головы монархов», несомненно, были написаны под впечатлением от российских событий.

Однако в Берлине не услышали призыв Карла I. Более того, за полтора месяца до отправки императорского меморандума, 1 февраля 1917 г., Германия, не поставив предварительно в известность своих союзников, объявила Антанте тотальную подводную войну. Пиратские действия немецких подводников, топивших в Атлантике но только британские и французские, но и американские суда, в том числе пассажирские, стали непосредственным поводом для присоединения США к державам Согласия. С вступлением Америки в войну баланс сил между противоборствующими военными блоками окончательно и бесповоротно изменился в пользу Антанты. Приказ об объявлении подводной войны, подписанный Вильгельмом II, который к тому времени окончательно стал марионеткой в руках германского командования, лаконично прокомментировал начальник канцелярии кайзера Р. фон Валентини: «Finis Germaniae». Поняв, что немцы по-прежнему рассчитывают на победу, в которую он уже не верил, Карл I начал самостоятельно искать пути к миру.

То, что исход войны фактически предрешен, в 1917 г. сознавали немногие: внешне обстановка на фронтах не давала Антанте надежд на скорую победу. На Западном фронте продолжалась позиционная война, обескровливавшая англичан и французов не в меньшей степени, чем центральные державы: только Франция в 1914—1916 гг. потеряла около 900 тысяч человек убитыми и ранеными. Переброска американских войск в Европу шла медленно, к тому же многие европейские военные ставили под вопрос боевые качества американцев, не имевших опыта войны такого масштаба. Несмотря на заверения Временного правительства в верности союзническому долгу, революционный хаос в России вызывал у западных держав справедливые сомнения в том, что эта страна способна продолжать войну. Почти вся Румыния и Балканы были оккупированы армиями центрального блока. Обстановка представлялась Карлу I и его окружению выгодной для мирных переговоров. При венском дворе вполголоса передавали друг другу фразу, брошенную британским премьером Д. Ллойд-Джорджем: «Не вижу возможности выиграть войну — разве что заключив сепаратный мир с Австрией...»