Автобиография
Шрифт:
Пресса всегда готова проехаться по тебе. Как только у нас плохо шла игра, в газетах обязательно появлялись заголовки: «Твое время истекло, Ферги, пора на покой». Старая шутка, да на новый лад. Ты можешь смеяться над этим, но не стоит уделять этому слишком большое внимание, поскольку истерика сведет тебя с ума. Учитывая успех, которого добивались мои команды, в прессе не раз появлялись и хвалебные статьи в мой адрес: журналисты при всем желании не могли их избежать. Но если тебя называют гением, будь готов к тому, что тебя будут называть и дураком.
Мэтт Басби любил говорить: «Если твоя команда показала плохую игру, зачем читать газеты? Я никогда их не читаю». А ведь он жил в эпоху, когда пресса была
Вне зависимости от того, плохо или хорошо шли у нас дела, тренировочная база была для нас священным местом. Наши стандарты подготовки, наша концентрация, наша работа – все оставалось на высоком уровне. Рано или поздно эти постоянные усилия приносили свои плоды в дни матчей. Если у игрока «Юнайтед» не идет игра, он начинает чувствовать себя неуютно, поскольку ситуация выходит из-под контроля. Даже лучшие игроки время от времени теряют уверенность; сам Кантона иногда сомневался в себе. Но если на тренировках царит правильная атмосфера, игроки знают, что могут рассчитывать на помощь своих одноклубников и персонала команды.
Дэвид Бекхэм был единственным известным мне игроком, на которого его собственные ошибки не оказывали никакого влияния. Он мог провести худший матч в карьере и все равно быть уверенным, что выступил отлично. А укажи ты ему на его ошибку, он просто бы отмахнулся от твоих слов. Дэвид обладал какой-то невероятной самозащитой в этом плане. Не знаю, влияло ли здесь его окружение или нет, но он никогда не мог согласиться, что провел плохую игру, никогда не мог признать, что допустил ошибку.
Надо отдать ему должное: в своем роде это прекрасное качество. Сколько бы ошибок он ни совершил (в моих глазах, а не в его), он все равно просил мяч. Его уверенность никогда не ослабевала. Но Дэвид – исключение из правил; большинство футболистов и тренеров постоянно сомневаются в себе. А пристальное внимание общественности пробивает в итоге любую броню, неважно, откуда исходят удары – от публики, прессы или фанатов.
Мы достигли своей нижней точки в начале ноября, когда проиграли со счетом 1:3 последнее манчестерское дерби на стадионе «Мэйн Роуд». Эта игра осталась у меня в памяти благодаря ошибке Гари Невилла: он замешкался с мячом, его перехватил нападающий «Сити» Шон Гоутер и забил нам второй гол. После матча я высказал игрокам все, что о них думаю – средство, к которому я прибегал лишь в самых крайних случаях. Раздевалка после проигранного дерби – не лучшее место на земле. Перед матчем мой старый друг (и ярый фанат «Сити») Кит Пиннер спросил меня: «Раз уж это последнее дерби на «Мэйн Роуд», может, придешь выпить с нами после матча?»
Удивленный такой наглостью, я ответил: «Если мы выиграем, то почему бы и нет?»
Когда я уже садился в автобус после проигранного матча, зазвонил телефон, и я услышал голос Пиннера.
– Ты где? – спросил он. – Ты разве не придешь к нам?
– Иди к черту, – ответил я так или как-то вроде того. – Не хочу тебя больше видеть.
– Не умеешь ты проигрывать, – засмеялся Пиннер, и я не смог отказаться и выпил с ним.
Потом в концовке сезона Гари Невилл заметил: «Это был переломный момент для нас. Мне казалось, фаны после этого повернутся к нам спиной».
Иногда тебе необходимо быть предельно честным с болельщиками, даже честнее, чем с игроками. Они ведь не дураки. Если ты критикуешь всю команду в целом, а не отдельных игроков, да еще и публично – то ничего страшного. Тренер, персонал, игроки – все могут взять на себя часть вины за провал. Правильно высказанная критика будет воспринята благосклонно, как коллективная ответственность.
После этого мы были вынуждены поменять свою игру. Мы стали чаще и быстрее доставлять мяч вперед, перестали концентрироваться исключительно на его владении. Удержать мяч у себя не было проблемой, если на поле выходил Рой Кин. Как только он появился у нас в клубе, я сразу же сказал всем: «Этот парень никогда не отдаст сопернику мяч». Владение мячом – настоящая религия «Манчестер Юнайтед», но без активных действий на половине соперника это лишь пустая трата времени. А нам как раз стало не хватать настоящей остроты в атаке. Имея в нападении такого игрока, как ван Нистелрой, тебе требуется лишь оперативно снабжать его мячом. Быстрые пасы, прострелы с флангов вразрез между защитниками – вот что было нужно, и именно это должно было привести к результату.
Мы пробовали впереди Диего Форлана, много играли через Верона, Скоулза и Кина в середине поля. Верон часто открывался, Скоулз мог ворваться в штрафную, Бекхэм действовал по всему краю справа, а Гиггз – аналогично слева. У нас была просто фантастическая команда, а наши нападающие были лучше всех. Ван Нистелрой был чрезвычайно упорен в своих попытках забить, Бекхэм мог поразить ворота десяток раз за сезон, а Скоулз – и того больше.
Фил Невилл был также просто великолепен в центре полузащиты; это был не игрок, а мечта. Он вместе с Ники Баттом были моими главными помощниками. Все, что они хотели, так это лишь играть за «Манчестер Юнайтед», они никогда не думали о том, чтобы уйти из команды. Но иногда тебе приходится отпускать и таких игроков, когда ты понимаешь, что причиняешь им больше вреда, чем пользы, например, используя их только на заменах или как дублеров игроков основного состава.
В подобных случаях такие игроки оказываются между молотом абсолютной верности клубу и наковальней уныния из-за отсутствия игровой практики. А это очень тяжело для любого. Фил играл большую роль в нашей команде, когда нам была нужна стабилизация. Он был человеком высочайшей дисциплины. Ты мог сказать ему: «Фил, хочу, чтобы ты сбегал вон на тот холм, вернулся обратно и спилил мне это дерево».
И он ответил бы на такое лишь: «Хорошо, босс, где мне взять пилу?»
У меня было несколько игроков такого плана. Фил что угодно был готов сделать ради команды, его волновали исключительно интересы клуба. Если ему приходило играть лишь крайне ограниченную роль в моей тактической схеме, он нисколько не роптал на это и был даже вполне доволен. Под конец его карьеры в «Манчестере» ко мне пришел его брат, Гари, и спросил, что я думаю по поводу сократившегося игрового времени Фила.
– Не знаю, что с этим делать, он ведь такой отличный парень, – ответил я Гари.
– В этом вся и проблема, – сказал он. – Фил не может сам заговорить с тобой на эту тему.
Как видите, Филу явно недоставало прямоты Гари.
Я пригласил Фила к себе домой на разговор. Он приехал вместе со своей женой Джули, и вначале я даже и не заметил, что она осталась в машине. «Кэти, пригласи Джули в дом», – сказал я. Но едва Кэти приблизилась к ней, Джули начала плакать: «Мы не хотим покидать Манчестер, – говорила она. – Нам так нравится быть частью клуба». Кэти принесла ей чашечку чаю, но Джули так и не согласилась зайти в дом. Думаю, она боялась, что не выдержит тяжести разговора и поставит в неловкое положение своего мужа.
Я сказал Филу, что причиняю ему гораздо больше вреда, чем пользы, тем, как использую его в команде. Он согласился с этим и сказал, что ему стоит уйти из клуба. Я предложил ему подумать о том, как рассказать об этом собственной жене.
Когда они уехали, Кэти спросила: «Ты же не позволишь ему покинуть клуб, не так ли? Ты не должен расставаться с такими людьми».
– Кэти, – ответил я, – это для его же блага, как ты не понимаешь? Вся эта ситуация расстраивает меня больше, чем его самого.