Автоликбез
Шрифт:
Неужели вы не догадались, кто это такой? Да, он — Витька-каскадер, тот самый мой кореш по киносъемкам. Конечно, это я пригласил его в путешествие, это «Комсомолка» пробивала ему, сомнительному по тем временам типу, визы во все страны, а я божился перед руководством, что Витька не опозорит за рубежом звание советского человека и — упаси боже — не останется на Западе. В настоящее время, как я уже писал, Витька живет в Калифорнии, в Лос-Анджелесе.
Между тем наш караван перемещался все ближе и ближе к «социалистическому лагерю». Вот уже пулеметные вышки пошли вдоль Берлинской стены (она пала через три месяца после того, как мы ее
Даже жаль, что канул в историю «двойной» Берлин — переезд из одной его зоны в другую, чудовищно разные ауры этих зон, их «интерьеры»: казарменно-гнетущая картинка социалистического города и празднично-изобильная вольного города Берлина, сменяемые в течение одной-двух минут, — это потрясение на всю жизнь.
Вот уже пошла Польша — та же «колючка» наших гарнизонов, тот же социализм. Все ближе, ближе Брест — западные ворота «империи зла» — такой родной, такой долгожданной империи, где в брестской сберкассе, прямо у таможни, лежат наши спонсорские пятьдесят тысяч рублей «налом» — целое состояние! И уже мы будем заказывать гостиницы, мы будем их, итальяшек, кормить, поить, давать им суточные, кончится наконец эта наша унизительная экономия, и заживем мы по-человечески!..
И как только пошел вдоль обочин «социализм», с нашими итальянскими спутниками начались замечательные превращения: все любезнее становились они с нами, все чаще встряхивали пачкой «Мальборо», стоило лишь нам сунуть в рот «Яву», и даже стали угощать нас баночным пивом! Оказалось, что все они в моей стране — впервые.
— Юрий, — спрашивала американская журналистка Сусу, вертя в руках металлический рубль, — а что на это можно купить?
— Пачку сигарет, чашку кофе и два бутерброда, — с нескрываемой гордостью отвечал я.
— Можно пообедать, — подхватывал кто-то из наших.
— Ну уж пообедать — это ты загнул, — охотно поддерживал разговор третий. — Позавтракать — можно.
Сусу страшно удивлялась, но не верить не смела:
— Так много? А почему же рубль тогда ничего не стоит в Америке?
Тут уж каждый отвечал кто во что горазд. Рогацци* прислушивались и заваливали нас вопросами:
— А сколько стоит пальто? А меховая шапка? А рубашка? А доллар?
Мы называли цифры (доллар тогда стоил у «фарцовщиков» семь-восемь рублей, а официально 56 копеек), а они удивленно качали головами: «Фантастика!»
Я понял позже, что со своими 500 — 1000 «баксами» в карманах эти мальчики могли купить в СССР все, что угодно, вплоть до машины, что они, вчерашние безработные, почти что самое дно западного общества, начинали чувствовать себя Крезами, въезжая в нашу страну сказок.
Но их восторг мерк перед их страхом: гораздо больше они этой страны боялись.
И вот он, Брест-граница, таможня: полосатые шлагбаумы, длиннющие очереди машин, казарменные запахи, архитектура и лица.
Наш итальянский лидер Гвидо беспомощно утыкается на своем «Исудзу» автоколонне в хвост.
Я элегантно выхожу на «Москвиче» в пустой встречный ряд, машу и ору всем: «Андьямо!»** и подвожу колонну к самому шлагбауму.
— Доложите начальству — кругосветный автопробег «Караван Колумбов» прибыл. Я — из «Комсомольской правды».
Здесь у нас, конечно, все давным-давно схвачено — в соответствующие папочки легли еще месяц назад
Это неожиданно даже для меня — милые девочки в национальных белорусских одеждах, да с хлебом-солью, да кто-то из отцов города, да из руководства ЦК ЛКСМ Белоруссии, да оркестр народных инструментов играет, да пиво белорусское, да «Зубра беловежского» подают на подносах с закуской!..
Мама моя родная — сигара выпадает из губ Гвидо, Бруно забывает о своих фотоаппаратах (наш телевизионщик-то снимает), и лица у итальянских хлопчиков такие растерянные, что я начинаю за их головки опасаться. Да что они — мне самому неловко, я-то знаю, что никакие они не высокие гости, а обыкновенные итальянцы, американка и немец, половина — вчерашние безработные. Но потом я вспоминаю, что мы же — пробег, кругосветный, международный, караван же колумбов мы! Землю святую везем во флакончике, за мир и дружбу мы, в конце концов! А потом, почему это я решил, что так итальянцев встречают? Да это нас, своих так встречают, меня, например!
И все встает на свои места, только от пива и водки все отказываются: «Нельзя — за рулем». «Можно, — басит кто-то из отцов города. — Никто здесь вас не тронет, вас до гостиницы ГАИ сопровождать будет, пейте!»
Переводим сказанное итальянцам, американке и немцу, и тут уж лица у них вовсе вытягиваются огурцами: «И вправду — страна сказок!»
Выпили, закусили, едем устраиваться в гостиницу, а вечером на ужин — в интуристовский брестский ресторан.
Вот он, наш триумф и наше торжество: сдвинутые столы — до горизонта, а на них коньячок армянский, водочка столичная, шампанское советское, икорка красная и черная, балычок с салатиками, котлетки по-киевски с боржомчиком, и рыбка соленая и колбаска копченая — ну что, рогацци, слабо вам все это в вашей Италии? Это вам не «Макдональдс» с пиццей да бокалом пива на халяву!..
...Дураки мы были, дураки, я потом это понял. В Америке.
Рядом свадьба наша гуляет-накаляется: рожи краснеют, глаза дуреют, вот уже гармошка в ход пошла, меха рвут, глотки дерут, бабы орут визгливыми голосами, друг друга перекрикивают, кто-то уже на пол валится, посуда звенит...
Смотрю, притихли европейцы, боржомчик отхлебывают, шампанское по глоточку пригубливают, а коньяк и водка так нераспечатанными и стоят. Не понимают, глупые, что кроме нас их тут десяток кагэбэшных глаз блюдет, некого им бояться.
Тут уж наши за угощение принялись, истосковалась в Европах душа по-домашнему. В общем, пошел дальше нормальный русский вечер с нормальным общением.
А наутро мы берем курс на Минск.
Чертовщина под капотом (приметы и суеверия)
Вообще-то я в приметы не верю и спокойно могу ходить весь день в майке, надетой наизнанку, не боясь быть побитым, — только не за рулем.
Детали, предметы с разбитых машин на свою не ставлю — плохая примета. Амулеты типа болтающихся под зеркалом или прилепленных к лобовому стеклу, к панели приборов безделушек не признаю — раздражают зрение (особенно при длительной езде), сужают обзор.