Автопортрет художника (сборник)
Шрифт:
Холодильник гудел. Странно.
– Иди в жопу, холодильник! – уточнил я.
Холодильника как не бывало. Я понял, что исчезают сначала люди, а потом уже предметы, и предметы желательно указывать. Это было сродни волшебству. В жопу пошли шторки, – в кабинет хлынул солнечный свет – а бедные обблеванные карабинеры. В жопу пошлел весь персонал президентского дворца. В буфете у кассы стояла симпатичная блондинка. Она мне улыбнулась. Я улыбнулся ей. Потом
Зато я поел даром.
ххх
Весь Кишинев пошел в жопу.
Да-да. К одиннадцати часам вечера я улился по самые глаза и послал в жопу весь город. Не уверен насчет Чекан, но Центр и Ботаника, – через которые я шел домой пешком, отхлебывая прямо из бутылок, – были зачищены мной основательно. В жопу пошли патрули полиции, стремившиеся прекратить безобразие с распитием спиртного на улицах, лицеисты, торговцы, парламент, правительство, и просто незнакомые мне люди. О знакомых я уж не говорю. В жопу пошли несколько новых коммерческих центров, заслонивших мне чудесный вид на старинные здания, от которых еще Пушкина тошнило. Кстати, о Пушкине.
– Угораздило же блядь, меня родиться в Молдавии да еще и с талантом, – сказал я с горечью, и выпил еще.
После чего в жопу пошел памятник Пушкину. С его исчезновением город обезлюдел. Но дышать стало легче. Все-таки два гения на один провинциальный городок – пусть один из генив и в виде памятника – это чересчур. Пора была разрядить атмосферу и я это сделал. Потом из города исчезла мэрия. Я был слегка шокирован открывшимися мне новыми возможностями, но не могу сказать, чтобы мне все это было неприятно.
Дома я отдал Матвею набор из трех суперменов, Человека-Паука, Супермена, Бетмена, – дорогой, так что пришлось послать продавца в жопу, – притянул жену и поцеловал в макушку. Это код. Макушка значит высшую степень опьянения. Пошел в ванную.
– Ты есть будешь? – спросила она.
– Угу, – сказал я.
– Есть сырный крем-суп, отбивные с грибами, и японский салат, – перечислила она.
– Угу, – сказал я.
– Что? – спросила она.
– Все, – сказал я.
– Все тянет на полторы тысячи калорий, – сказала она. – А ты свою тысячу выпил. Получишь крем-суп.
– Угу, – сказал я.
Зашел в ванну. Разделся и лег. Она зашла и села на табуретку у стиральной машинки. Я заметил, что она накрасилась и принарядилась. На краю лежала книжка Барнса. Жена принесла. Она молодец. Все как надо при высшей степени опьянения.
– Знаешь, кажется у нас получилось, – сказала она.
– Угу, – сказал я.
– Значит, рожать где-то в июне, – сказала она.
– Ага, – сказал я.
– Ты не заметил ничего странного? – спросила она.
– А что? – спросил я.
– Ты не заметил, в городе как – то пустынно? – сказала она.
– Ага, – сказал я.
– Сотрудник «Молдовы-газ» опять приходил счетчик газовый проверять, – пожаловалась жена. – Все ходят и ходят…
– И зачем только ходят, я только Матвея уложида и сама поспать легла… – сказала она. – А тут звонок этот долбанный.
– Чувак из «Молдова-газ»? – спросил я.
– Ага, – сказала она.
– Да пошел он в жопу., – сказал я. – Пошел в жопу и он и вся его «Молдова-газ».
– Думаешь, чтобы больше он не приходил, этого будет достаточно? – улыбнулась она.
– Ага, – сказал я.
– Ты какой-то молчаливый, – сказала она.
– Ага, – сказал я.
– Если ты быстро, – сказала она, – я пойду сервировать стол.
– Я быстро, – сказал я, – и, кстати, выпить есть?
– Получишь, так и быть, вина, – сказала она.
– Ага, – сказал я.
Включил, наконец, воду, и начал читать.
ЧРЕЗ ТЕРНИИ К ЛУНАМ
Как всегда, он звонит ночью.
– Да, – говорю я, взяв трубку.
– Володя, что это у тебя там играет? – говорит он.
– Какой-то рок-н-ролл, – говорю я.
– Гагарин, я вас любила, ой, – говорю я.
– Выключи эту херню, – говорит он.
– Нет, чтобы что-нибудь приличное, – говорит он.
– И за то, что в апреле Гага-а-рин совершил свой высокий полет? – с догадкой тяну я.
– Тоже херня, – говорит он.
Я его не вижу, но буквально ощущаю, как он морщит лоб. Гладкий, высокий лоб кумира миллионов. Как сейчас говорят, «звезды». Когда мы разговаривали в первый раз, я так и сказал:
– Сейчас вы бы стали «звездой», – сказал я.
А он сказал:
– Что за херня, Володя?
Ну, мы это замяли. Я не стал тратить время на то, чтобы объяснять ему последние 50 лет развития человечества. Какие-нибудь 50 лет из Средневековья объяснил бы. А сейчас… Сейчас нет. Цивилизация развивается стремительно. Еще вчера человек полетел в космос, а уже сегодня – бац, мы пользуемся специальными кондомами из космических материалов, которыми раньше только скафандры выстилали. Кстати, о скафандрах. Я как-то спросил его, как они решали эту проблему. А он сказал: