Айлсфордский череп

Блэйлок Джеймс

— Ох, знаю такого, — тихо проговорил Дейви и внимательно огляделся по сторонам. Неподалеку от них расположилась парочка выпивох: один уже мирно почивал, уткнувшись лицом в стол, другой все еще мужественно вливал в себя джин, придерживая и направляя второй рукой ладонь со стаканом. — Твоего знакомого величают тут доктором, хотя с медициной он и рядом не стоял, это я тебе гарантирую. Мерзавец, каких свет не видывал. Сущее дьявольское отродье. Зачем он тебе, Финн? Нечего тебе связываться с подобными типами. Надеюсь, ты не ищешь работу? Дело ведь не в этом, а? Руки-то у тебя проворные, мне ли не знать, но ты ведь всегда был честным парнем, Финн, не вором.

— Нет, сэр. Я научился таким трюкам в цирке просто для забавы. Людям нравится, когда им обчищают карманы

на потеху другим. Да я и не ищу работу, особенно у самого черта. Сейчас я выращиваю хмель в Кенте. Но есть один человек, мой друг, у которого доктор, как вы его называете, похитил сына. А еще этот доктор вроде бы водился с типом по прозвищу Коржик. Вы помните такого, сэр?

Ловец устриц какое-то время пристально разглядывал мальчишку, затем подался вперед и заговорил еще тише прежнего:

— Кое-кто чуть не прикончил Коржика, Финн, порезал его под мостом. Как раз в ту самую ночь, когда ты сбежал. Просто довожу это до твоего сведения, так, на всякий случай. Про это не я один знаю, хотя никто Коржика особенно-то и не жалеет.

— Чуть, вы сказали?

— Ага, почти. Говорят, он целую неделю провалялся в лихорадке недалеко от этого самого паба. Как раз доктор-то и зашил Коржика, спас его никчемную жизнь. У них действительно имелись кое-какие общие делишки, хотя я вот уже год как не видел в порту ни того, ни другого. А помнишь Шустрого Джека — туповатого паренька, что вывозил мусор с рынка? Однажды ночью, через несколько месяцев после твоего ухода, он возьми и исчезни. И в последний раз его видели с Коржиком в Спитлфилдзе, на Уайтчепел-роуд. Шли себе держась за руки, прямо папаша с сынулей. А доктор-то как раз в тех краях и обитает — во всяком случае, так говорит старик Бенсон, который моллюсков ловит. Уж он-то паренька любил по-настоящему, не то что Коржик, который и слова такого не знает. В общем, Бенсон с десятком приятелей пошарили в трущобах, да только ничего не добились. Никто знать не знал ни Коржика, ни доктора, вот ведь какая штука. Да это и понятно, что никто ничего не видел, — тамошний люд живет в постоянном страхе перед этим отродьем. А Джек на рынок так и не вернулся — а ведь он там родился, прям между бочонков с моллюсками, и всю жизнь там и провел. Стало быть, либо мертв, либо увезли его куда-то далече. Помяни мое слово, Финн, кто-нибудь раз и навсегда покончит с Коржиком. За ним неоплаченный должок. И еще. Скорее всего, этот мерзавец прекрасно знает, кто порезал его тогда под мостом, и при первой же возможности ему отплатит. Улавливаешь, о чем я, дружок?

— Еще как, сэр, спасибо, что предупредили. Говорите, Уайтчепел-роуд?

— В Спитлфилдзе, прямо за Флавер-энд-Дин. Местечко это что-то вроде ада на земле, Финн. Вот только если даже Бенсону со своим отрядом не удалось отыскать драгоценного доктора, значит, спрятался он на славу. Да и тебя в трущобах точно ничего хорошего не ждет.

— Если его не найти, он снова совершит убийство, и оно будет на моей совести, сэр. Говорю вам как есть. — Теперь, когда Финн впервые озвучил эту мысль, она укрепилась в его сознании непреложной истиной. Перед ним тут же встал образ Элис. После исчезновения Эдди смотреть ей в глаза ему было просто невыносимо. Ведь это он виноват в ее горе, даже если и косвенно, и если не искупит свою вину, жить ему незачем. Финн поспешно отогнал эту мысль, чтобы не разрыдаться. Раскаяние лучше оставить на потом, когда осуждение будет неминуемо.

— Тогда я иду с тобой, Финн, — провозгласил Дейви. — Только позову Омара Уилсона и обоих Галли. Завтра и займемся с утра пораньше.

— Не надо, капитан Дейви. Если понадобится скрыться, мне со своей внешностью затеряться проще простого, сэр. Лучше я один туда проберусь.

Дейви лишь пожал плечами.

— Пустая затея, сынок. Но благослови тебя Господь. Ты всегда был храбрецом. Только будь осторожнее в тех краях. И в трущобы тебе лучше нарядиться поскромнее, а то сейчас уж больно шикарно ты выглядишь. Какие-нибудь лохмотья самое то будет, а денежки прячь в обувке — и эту, кстати, тебе тоже нужно сменить. За пару добротных башмаков

местные прирежут и не поморщатся. И помощи там ни от кого не жди — чем больше будешь в ней нуждаться, тем сложнее будет и найти. В трущобах ошиваются ворье да головорезы. Приличные меблированные комнаты там только одни, «У Смита». Первым делом туда и загляни — надежное убежище не помешает. Тебя наверняка сразу же примут за стукача, но как только соберутся вышвырнуть, потребуй позвать мистера Сойера. Если он окажется на месте и более-менее трезвым, скажи ему, что ты друг Квадратного Дейви, и тогда получишь приличную конуру. Но ни в коем случае не спрашивай у него о докторе, Коржике или чем-то таком, за что тебе или ему могут всадить нож в спину.

— Понял. Значит, Сойер. «У Смита».

— И еще кое-что, Финн. Доктора этого недавно видели на реке. Видишь ли, до меня рано или поздно доходит практически все, что происходит на Темзе. Может, решил попробовать себя в качестве пирата или контрабандиста, а то и обоих сразу. Эти-то обитают в Египетском заливе, прямо за топью. За последние полгода темными ночами там уже пропало несколько судов, и одно, кстати, всего несколько недель назад — так, во всяком случае, рассказал тот паренек, которого выудили из реки. В компании с двумя другими, только они оказались покойниками, так что предпочли помалкивать.

XVI

МАГАЗИН ДАМСКИХ ШЛЯП СЛОКАМА

— Хозяин у себя? — спросил Сент-Ив у мальчика, подметавшего тротуар перед магазином дамских шляп Слокама. — Я кое-что ему задолжал. Будь так добр, зайди и скажи мистеру Слокаму, что Лэнгдон Сент-Ив хочет с ним рассчитаться. Дело касается рисунков Джозефа Бэнкса. Запомнишь? — Для закрепления памяти он вручил пареньку шиллинг, и тот побежал к дверям. Профессор вышел на свет, чтобы Слокам как следует разглядел его из окна. Нагнать страху на этого типа не помешает.

В витрине красовалось несколько десятков разнообразнейших шляпок — одни висели на деревянных крюках, другие покоились на деревянных же головах. Цифры на ценниках значились вполне божеские, а сам магазин содержался в образцовом порядке — никакой тебе пыли и дохлых мух между стеклами, интерьер сияет свежей яркой краской. Покупателей, правда, Лэнгдон не увидел и потому задумался, приносит ли производство шляп хоть какую-то прибыль или же Слокам зарабатывает на жизнь более интересным способом. Затем Сент-Ив принялся изучать собственное отражение в блестящей витрине. Зрелище, увы, радости ему не доставило ни капли. Впрочем, предположил он, наверняка Слокам сейчас тоже изучает его и тоже не в восторге, только совершенно по иной причине.

За спиной послышались чьи-то шаги, Лэнгдон обернулся, и его удивленному взору предстало не менее удивленное лицо той самой женщины, которой он вручил пять крон и чей муж вот уже две недели пребывал лишь в области воспоминаний. Вдова пристально посмотрела на Лэнгдона, словно пытаясь понять, что тому здесь понадобилось — Сент-Ива, в сущности, занимал тот же вопрос на ее счет, — затем опустила глаза и молча проследовала в магазин. Визит именно этой женщины в обитель дамских шляпок не только представлял собой загадку, но и грозил определенными осложнениями.

Однако размышлять над возникшей проблемой Лэнгдону довелось совсем недолго, ибо из-за магазина донесся пронзительный свисток, и он не мешкая бросился за угол здания. Там, всего в паре шагов от черного хода, стоял Хасбро, державший за воротник Слокама, причем последний воспринимал свое положение вполне безропотно. Почтенный торговец женскими аксессуарами являл собой личность весьма невыразительной наружности, среднего роста и сложения, каких обычно не замечают даже в упор — качество, несомненно, крайне полезное, если вашими приметами вдруг заинтересуется полиция. К тому же он носил очки, придававшие ему вид этакой мудрствующей совы, а их расположение на кончике носа еще и добавляло ему толику высокомерия. Но стоило шляпнику снять их — он проделал это на глазах Сент-Ива — и облик его вновь менялся. Страха в глазах Слокама Лэнгдон не заметил — скорее, там читалось нечто вроде смирения.