Айсолтан из страны белого золота
Шрифт:
оттуда толстые канаты, переброшенные через блоки.
На концах канатов покачиваются бадьи из бычьей
кожи. Пастухи выливают прозрачную студеную воду
из бадей в большие цементные водоемы. К этим
колодцам придут на водопой отары овец с далеких
пастбищ.
Аннак и Бегенч пробуют воду, хороша ли она, не
горчит ли. Вода холодна, лишь чуть-чуть солоновата
на вкус, и они пьют ее с наслаждением. Четыре
часа в машине, под палящим степным солнцем — как
тут горлу не пересохнуть! Особенно жадно пьет
Бегенч.
Сазак говорит:
— Бегенч, хватит тебе сырой водой желудок
наполнять. Оставь место для чая.
Но Аннак чувствует, что чая ему, пожалуй,
маловато. Его могучий организм требует чего-то более
основательного для восстановления сил. Он
возражает:
— Чай, конечно, неплохо. Но только на одном
чае далеко не уедешь. Там, в машине, два славных
козленочка с нами прибыли. Ты, друг Сазак, сделай
милость, похлопочи, чтобы одного изжарили.
— Уже жарится, товарищ Аннак. Хорошее,
свежее мясо жарится. А ты своего козленка побереги,
домой отвезешь.
— А где ж ты взял свежее мясо?
— Ты слышишь, Бегенч, что товарищ башлык
спрашивает? Откуда у нас свежее мясо? Товарищ
башлык забыл, что у нашего колхоза шестнадцать
с лишком тысяч голов баранов. Так пошли обедать.
Обед готов.
— Обед — штука хорошая, а все-таки вели
отрубить задние ножки у нашего козленка да нанизать
на вертел. Я тоже хочу попотчевать вас козленочком
из нашего с Бегенчем стада.
На пути к теляру Анкак замечает в стороне от
него собранный, в большие кучи чор 1.
— Это на что ж тебе столько чора, друг? —
спрашивает башлык.—Что у тебя, все бараны
чесоткой болеют, что ли,—столько чора для черной мази
наготовил? Или черкеза и саксаула мало, топлива
нехватает?
— Нет, товарищ Аннак... Это я для другого
дела, — уклончиво отвечает Сазак.
— Для чего же? Любопытно знать.
— Это я по просьбе Айсолтан собрал.
— Айсолтан?— невольно переспрашивает Бегенч.
— Ну да. Она хочет попробовать чор как
удобрение для хлопчатника.
— Чудно! За минеральным удобрением
пятнадцать километров ездим, а за вашим чором — сто
пятьдесят километров машину гнать нужно.
Интересно, как агроном на эту затею смотрит?
— Не знаю. Но... конечно, дело опыта... Только
Айсолтан меня просила никому пока не говорить...
— Ничего, ничего. Попытка не пытка...
Бегенч уже не слышит, о чем еще говорят Аннак
и Саэак. Он думает про себя: «Должно быть, стару-
________________________________________________
Ч о р — овечий помет.
ха и вправду говорила про Айсолтан. И, как видно,
это не просто ее старушечья затея, — как видно,
Айсолтан дружит с Сазаком. Небось, ему, Бегенчу, она
никаких секретных поручений не дает. Сазак у нее,
видать, доверенное лицо. Да, что-то тут неладно».
Сгоряча Бегенчу хочется тут же отозвать Сазака
в сторону, спросить напрямик: «Ну, друг, как
комсомолец комсомольцу, скажи правду».
Солнце, раскрасневшееся, как только что вынутый
из тамдыра чурек, скоро коснется края земли. Стрига-
чи, закончив работу, гурьбой идут к теляру.
Теляр быстро заполняется людьми. Расстилают
на кошмах скатерть. Аннак и Бегенч садятся обедать
со стригачами, пастухами и подпасками. Приносят
круглые, блестящие чуреки, от которых еще идет пар,
ставят миски, доверху наполненные горячей,
шипящей в масле коурмой. Аннак, проголодавшись за
дорогу, так уплетает коурму и чурек, что на него весело
смотреть. Сало тяжелыми каплями стекает с коурмы,
Аннак подбирает его чуреком и, покряхтывая от
удовольствия, отправляет в рот. Все же, как ни увлечен
Аннак едой, он успевает перекинуться елевом,
веселой шуткой. Уничтожив полную тарелку коурмы,
Аннак, не теряя присутствия духа, принимается за
изжаренного на вертеле джейрана. Расправившись й
с этим блюдом, он берется за дыню, потом за
виноград. Он пробует сначала черный, потом прозрачный
зеленовато-розовый и на этом заканчивает свою
трапезу. Бегенч, с восхищением следивший за Аннако-м,
только вздыхает от зависти. У Бегенча после
разговора с Сазаком совсем пропал аппетит.
Смеркается. Из степи пригоняют пасшихся там
верблюдов и, нагрузив шерстью, отправляют в
путь.
Раздаются звуки тростниковых дудок, потом чей-
то голос запевает песню. Песня несется над степью,
улетает за притихшие колодцы, замирает вдали.
Когда Аннак и Бегенч садятся в машину,
огромный, опрокинутый над степью купол неба мерцает
звездами и на востоке созвездие Плеяды уже
отделяется от земли.
Светает, скоро взойдет солнце; небо уже пого-