Азбука для несовершеннолетних
Шрифт:
И одновременно у простого народа считается нравственным обмануть своего господина. Недаром в фольклоре и позже в литературе начинается триумф Ласарильо из Тормеса, Фигаро из Севильи, Уленшпигеля из Фландрии, Тома-найденыша из Англии, Иванушки-дурачка из Московии. Жизнерадостные обычаи простого народа отрицают проповедь аскетизма. Да здравствует Ренессанс! Да здравствуют Рубенс, Петрарка, Шекспир, Вольтер и Дидро!..
Новые нравы Нового времени...
Нравы пролетариев, загнанных в бараки.
Нравы заводчиков и фабрикантов.
Нравы воров и ночлежников.
Нравы купечества. Нравы городского мещанства.
И наконец, нравы передовой интеллигенции. Передовая интеллигенция обобщает философский и нравственный опыт человечества. И несет его в массы. Энгельс. Маркс. Чернышевский. Плеханов. Ленин.
Революции происходят быстро. Нравы людей меняются медленно.
В течение нескольких октябрьских дней большевики пришли к власти, и прежнее государство с его прежней политикой, прежним правом и прежней нравственностью затрещало и рухнуло. Авгиевы конюшни были очищены. Но как было всколыхнуть патриархальную русскую деревню с ее неписаными законами и обычаями? С ее моралью: пусть плохонький клочок землицы, но мой! Пусть плохонькая буренка, но моя! Моя!!! Как было сломать страсть мещанина к накопительству, его чванство и тупость? Какое употребить оружие?
Оружие было одно: время, помноженное на личный пример.
И вот уже красноармеец бежит по кронштадтскому льду: «Вся власть Советам!»
И вот уже Павка Корчагин вбивает в мерзлую землю стальной железнодорожный костыль: «Даешь узкоколейку!»
И вот уже Стаханов вгрызается отбойным молотком в лаву. А корабли и самолеты спешат на помощь челюскинцам. А Матросов подползает к фашистскому дзоту. А Маресьев жмет протезами на педали управления истребителя...
Это наши, новые нравы. .Это наш, новый уклад общественной жизни. Когда совесть одного болит за общее дело. Когда наплевать на личные блага, лишь бы всем стало на свете чуточку лучше.
И красные следопыты, не жалея времени и сил, ищут неизвестных солдат Великой Отечественной, открывают новые музеи, новые памятники, чтобы ничто и никто не были забыты...
И полковник в отставке, вместо того чтобы заслуженно отдыхать в саду на скамеечке, организует при ЖЭКе духовой оркестр, куда собирает всех «трудных» подростков двора...
И ребята, юноши и девушки, презирая морозы и летний зной, полчища комаров и отсутствие элементарных удобств, едут строить новые магистрали, заводы, осваивать новые земли. Потому что так надо Родине. Потому что от этого Родина станет еще сильнее, еще прекраснее!
Это наш, новый образ жизни. Завоеванный личным примером. С опережением графика. Потому что шестьдесят-семьдесят лет для нравов, которые складывались веками, это мгновение.
И все-таки нравы меняются медленно. Медленнее, чем нам бы хотелось. Люди нелегко меняют свои привычки. И хотя налицо всеобщая грамотность, поголовная медицинская помощь, электрификация, телефонизация и радиофикация, а также стирание социальных перегородок и сословных предрассудков, мы продолжаем говорить о рецидивах устаревшей морали, ветхозаветных обычаев.
В горный таджикский кишлак приехала молодая учительница с Украины. Ее послали по распределению. Она появилась в модном ярком плаще, брюках, с японским складным зонтиком. Волосы ее были распущены.
А кишлак находился высоко в горах. И из-за гор туда не доходили телевизионные сигналы. И кино показывали не так уж часто. Поэтому кишлак единодушно решил, глядя на молодую учительницу: «Непутевая. Безнравственная. Чужая. Не наша».
Учительницу поселили в старом домике рядом со школой. Каждый, кто шел мимо, считал своим долгом бросить в окно камень. Вечером местные парня перелезали через забор и тарабанили в дверь: «Открой! Ну, чего не открываешь? Ты же такая – можешь открыть кому хочешь!» Один раз в двери ломился даже директор школы.
В кишлаке, где сохранился еще обычай платить за невесту калым – коврами, пряжей, шерстью, деньгами, материей, – учительница, за которую калым не надо было платить, казалась слишком доступной...
Но вот появился молодой шофер, комсомолец. И она полюбила его. И он полюбил ее. Они стали встречаться. А вскоре сыграли свадьбу. И молодая жена перешла в дом к молодому мужу.
И тогда началось. Свекровь сказала: «Ты теперь не какая-нибудь вертихвостка, а замужняя женщина. Уходи из школы: не пристало тебе парней учить. Снимай эту одежду, надевай таджикскую. Без мужа на улицу не выходи. И к врачу без мужа нельзя. Понятно?» – «Нет, – сказала учительница, – непонятно!» В доме начались ссоры. Молодой шофер, комсомолец, стоял на стороне матери. И поднял руку... Убежала она из его дома вся в синяках, попала в больницу. И ребенку, которого ждала учительница, от побоев не суждено было появиться на свет живым.
Вот такая история. На место выезжал корреспондент центрального журнала, разбирался, говорил с людьми. Потом напечатал в журнале материал. После публикации пришли ответы: бывшего мужа исключили из комсомола, привлекли к уголовной ответственности. Учительнице создали условия для нормальной работы... И все вроде бы стало хорошо. Но... одной публикацией и одним постановлением местных органов нравы не переделать. Здесь нужна долгая, кропотливая работа. Но обязательно радикальная, действенная!
Такое проявление уходящих в историю нравов, мещанство. Страсть к накопительству. Желание грести только под себя. Это «джентльменский набор»: престижная квартирка, престижная мебель, престижная одежда, престижная музыка, престижные разговоры – и душевная пустота. Замыкание в мире своих вещей, в своей модерновой келье – и полная социальная глухота...
Или вот еще карьеризм. Диплом любой ценой и любыми средствами. Желание распихать остальных и вылезти наверх. К дополнительным благам. К особому положению. К особому кабинету с табличкой: «Прием населения...» Карьеризм – как одна из сторон духовного мещанства...
Или – хамство.
Или – иждивенчество.
Половая распущенность.
Безответственность на работе и дома...
Все это проявления не нашего образа жизни, проявления не нашего общественного уклада. Социализм дает нам много прав и рассчитывает на нашу сознательность. А мы иногда, пользуясь правами, даем социализму слишком мало взамен...
Бороться со старыми нравами – в себе и в других (тактично, терпеливо, разумеется) – вот залог успеха.
«Когда человек совершает тот или другой нравственный поступок, то он этим еще не добродетелен; он добродетелен лишь в том случае, если этот способ поведения является постоянной чертой его характера». Так писал Гегель. И хотя он философ-идеалист, с ним трудно не согласиться.