Азиатская Европа (сборник)
Шрифт:
Вся Западная Европа лежала в поле зрения папы римского. Он, как тигр, замечал добычу всегда чуть раньше, чем она замечала его. Монахи доносили о любом конфликте, о любом происшествии. Папа знал все, но в центр своего интереса он поставил северных соседей Италии — лангобардов.
Кто такие лангобарды? «Германцы», заселившие бассейн реки По, не раз осаждавшие Рим, словом, тюркская орда. О ней известно не так уж и мало. Пришли с Алтая, под знаменами Аттилы. Среди бумаг, случайно уцелевших в архивах Европы, есть документы лангобардов, написаны тюркскими рунами и по-тюркски.
Куда исчезли другие свидетельства? И сами лангобарды? Это глубокая тайна европейской истории.
Но сохранились, скажем, Акты Кремоны, где приведены итоги некой «переписи» лангобардов, по тем спискам можно судить об их именах. Став католиками, люди брали себе римские имена и сохраняли тюркские. А главное, подчеркивали, что живут они по законам лангобардов. Не Церкви. Имена получились двойными, как и жизнь. В Актах, например, встречается имя Petrus Oprandi. Первое четко переводится с латыни, второе столь же четко с древнетюркского: оprandi означает «обносок».
«Лангобард» на Западе выводят от слов «длинная борода» или «боевая секира с длинной рукояткой» (lange barthen). Это грубая натяжка… Как давно замечено, «готовность подчиняться авторитетам» превращает самую сомнительную гипотезу в непререкаемую догму, что и случилось. А между тем в основе названия два древних тюркских слова «лунг» (дракон) и «барс». Потому что во главе лангобардов стояли ханы из царских родов Нагов (Дракона) и Барсов, их знаки и несла на знаменах орда.
Лангобардов увлекала соколиная охота, они привели на луга Венецианской провинции табуны лошадей, о чем писал Павел Диакон. И никогда не допускали итальянских епископов к участию в своих законодательных собраниях… Разве то не факты для размышлений?
Тайна лангобардов окончательно перестает быть тайной, когда узнаешь о деяниях папы Григория Великого и Римской церкви. То был, пожалуй, первый трофей католиков, их добыча в идеологической войне. Они проглотили орду, а она не заметила как. Это событие заслуживает внимания.
…В 592 году, заключив мир с лангобардами, Григорий объявил Римскую церковь Тюркской церковью, а себя — ее настоятелем. Был такой малоизвестный эпизод в истории христианства, настоящий трюк. Папа выучил тюркский язык (греческого он не знал), за что его прозвали Двоесловом. И началась война, в которой молчали трубы. И коней не забирали из табунов. Папа сам, с посохом в руке пришел к лангобардам, он был в накидке раба — капе и до земли поклонился. На посохе сиял равносторонний крест Алтая, это сразу отметили все. Стоя на коленях, папа назвал себя «слугой слуг Божьих», то есть их слугой.
Попросил приюта и помощи. Вот, собственно, и все.
Он знал, к кому обращался — к хану Агилульфу, жена которого красавица Теодолинда была католичкой. Их семья долго испытывала трудности с наследником, и христианское крещение, совершенное по совету папы, помогло женщине избавиться от тревожащих проблем. Новорожденного сына, естественно, желали ввести в жизнь по обряду католической веры. Приход папы Григория, будто случайно, совпал с крещением малыша.
Потом к лангобардам потянулись монахи-бенедиктинцы, они проникли в храмы — к самым святыням. Ведь папа Григорий, не уставая, повторял, что он «епископ не римлян, но лангобардов». Доверчивые тюрки, привыкшие видеть врага с оружием, на коне, кроме этих слов, ничего другого и не желали слышать. Они, решив, что в войне с римлянами победа на их стороне, радуясь, принимали вторичное крещение, а с ним католичество (союзничество!). Как ответный шаг. Если бы…
Одна из тех святынь — «железная корона» лангобардов с крестом Тенгри — хранится ныне в ризнице собора Монца. В раннем Средневековье короны часто жертвовали церкви, где их подвешивали над алтарем. Эта корона, как утверждают, копия той, что в VI веке заказала ханша Теодолинда своему мужу в честь рождения сына. А та, в свою очередь, была копией короны вестготских ханов. Если это так, то тюркская традиция, как видим, достаточно четко прослеживается на протяжении веков.
Короной лангобардов, заказанной Теодолиндой, в 774 году венчали Карла Великого, основателя Франции. Тогда и появилось слово «король» (от имени Карл) в своем нынешнем значении. Употребление же термина «королева» по отношению к Теодолинде, равно как и «король» к готским ханам, по крайней мере, некорректно.
Это важно подчеркнуть, потому что такие же короны были «найдены при неизвестных обстоятельствах около Казани», а потом они загадочно исчезли.
Так же папа Григорий завоевал англичан, и они тогда еще говорили на тюркском языке. К ним он сам не пошел, а отправил монахов-бенедиктинцев во главе с Августином, который стал архиепископом Кентерберийским. Папа велел наладить церковную жизнь, но сделать это с тактом и уважением к обычаям местных тюрков, чтобы без малейших признаков насилия. И там союзницей католиков стала жена хана… Это своя, отдельная история.
В идеологической войне католики побеждали не силой, а словом, вниманием и заботой. На идее католичества взрастала Англиканская церковь, теологически связанная с Римом, будущая его соперница. Говоря о мире, дружбе, монахи-бенедиктинцы склоняли собратьев-тюрков к христианству, а значит, к признанию власти папы. Пусть формальному. По крайней мере, не отрицанию ее. Церковь находила лучшие слова, самые правильные и задушевные, в них звучал призыв к согласию и братству. Ее речи лились сладкой, чуть хмелящей рекой.
В условиях всеобщей вражды, которая охватила поместья джентльменов, слова о мире звучали особенно привлекательно. Все было учтено до мелочей.
И название орден монахам подходило, по-тюркски это «данный сверху». Мол, от Бога мы, братья, пришли с миром к вам. У тюрков отношение к друзьям и братьям всегда было открытым. Так случилось и на этот раз.
«Слуга слуг Божьих» (Servus servorum Dei) с помощью монахов превращался в «величайшего из слуг Божьих», а это уже совсем другой смысл. Средневековая латынь позволяла находить и объяснять новые значения иных слов и выражений папы…
Создав монашеские ордена, Римская церковь получила преданных до фанатизма «солдат», тихих покорителей Европы, они редко убивали, чаще травили. И никогда не повышали голос. Ворота городов и двери домов открывались перед ними сами. Ловцы человеческих душ, они мастерски освоили ремесло ловли… Нигде, ни в одной Церкви подобного не знали, монахи там играли совсем иную роль… Тихо наступал на Западе рассвет христианства. Как свет после затмения. Новое солнце озаряло мрак.
Католики творчески перерабатывали обряды кипчаков. Скажем, ритуальное пение, чуть изменив, назвали «григорианским», в честь папы Григория, который ввел его в христианский обряд. Тюркская та традиция или нет? Вопрос не для спора. В I веке царь Канишка знакомил с нею Восток, а еще раньше это делали его предшественники.
Христиане взяли приемы музыкальной записи — «крюки» (по-тюркски «кёрк» — «образ, изображение»), их потом переделали в ноты. Молитвенные распевы — акафисты, ирмосы, кондаки — были языком религии кипчаков, католики добавили к ним европейские нотки, иначе говоря, осовременили их. И получилось то, что требовалось. Очень похожее, но не то!.. Европа брала свое, ей причитающееся.
Под церковное пение голыми руками побеждали кипчаков-европейцев. Побеждали без боя и атак. Словами. Число христиан росло. Однако главным было, конечно, не это.