Азия в огне(Фантастический роман)
Шрифт:
— Ученые мы или не ученые, но следует остерегаться монголов, особенно, если еще они нафанатизированы каким-нибудь агитатором!
— Ужасно скучно, разумеется, отступать, — сказал Меранд: — но мне совершенно ясно, что если мы сделаем хоть шаг вперед — безопасность миссии может очень пострадать от этого!
— Дал-бы Бог, чтобы мы только успели сделать шаг назад, — воскликнул Борис: —только бы нам убраться на безопасное расстояние, а там уж мы рассудим, как и что!
Один за другим выходили из палатки полковника члены миссии. Меранд поручил провести к нему начальника конвоя и отряда.
Полэн пустился бегом исполнять поручение— вдруг неподалеку раздалось два ружейных выстрела и крики. Весь лагерь пришел в неимоверное волнение.
— Неужели нападение? — недоумевал Борис, вскакивая на лошадь.
Раздалось еще два-три выстрела, и среди общего шума послышался чей-то голос:
— Не стреляйте больше, довольно!
— Это Федоров! — сказала Ковалевская.
III. Нападение
В самом деле, это был Федоров, покрытый пылью и кровью, с лицом, рассеченным ударом сабли, с рукой, пробитой пулей. Поддерживаемый туркменом-провожатым, офицер с трудом сошел с лошади. Все столпились вокруг него.
Когда он заговорил, голос у него был хриплый, задыхающийся.
— Надо бежать!.. Вся степь наводнена неприятелем. Усбек убит, и верховые, сопровождавшие нас, тоже. Я спасся, благодаря моей лошади, но ранен. Два часа гнались за мной шайки рассвирепевших татар, некоторые из них почти до самого нашего лагеря… Сейчас они обращены в бегство, но завтра с зарею — они вернутся…
— Однако, вы здорово ранены, мой дорогой, — сказал полковник Ковров: —пусть сначала вам сделают перевязку… Вы расскажете все потом…
— Пустяки, это царапины… Я последую за вами…
— Пойдемте, пойдемте! — обратился к раненому Ван-Корстен, который успел уже сбегать к себе и приготовить все необходимое: Я приведу вас в состояние галопировать дальше!
И он потащил Федорова в свою палатку.
— События разыгрываются с быстротою, которой я не предвидел, — сказал Борис: —нельзя больше терять ни минуты, через час рассветет. Углубимся поскорее в горы, где степные наездники не в состоянии будут за нами угнаться!
— Прикажите готовиться к отъезду! — распорядился Ковров. — Пускай навьючивают верблюдов. Через час мы двинемся в путь… и да поможет нам Бог!
— Я поеду на рекогносцировку по окрестностям, — заявил Борис: —не беспокойтесь обо мне, если я не явлюсь ко времени отъезда. Вот текинец, который вас проводит до Нилькинского перевала, где вы можете оставаться в безопасности!
Поручик уехал, а Меранд занялся приготовлениями к отъезду.
В распоряжении миссии был эскорт из двух сотен конницы, состоящей из бухар и туркмен, выбранных русскими властями и вооруженных карабинами. Обоз состоял из двухсот верблюдов и полутораста яков, ведомых тридцатью погонщиками племени таранчей и джунгар, набранных в округе Или. В качестве помощников, переводчиков и проводников, которые должны были пригодиться во время долгого перехода через Джунгарию до Каи-Су, были наняты несколько человек монголов. Кроме того, каждый член европейской миссии имел при себе вооруженного европейского слугу. У полковника Коврова, например, ординарцем был атлетического сложения казак, который уже долго состоял при нем. Иван и Полэн, слуга Меранда, были неразлучны. Багаж миссии был довольно солиден и громоздок, так как он состоял из провианта на два месяца, палаток, множества инструментов и многочисленных тюков с подарками — обычным паспортом, когда едешь по китайским дорогам.
Вообще, как мирная и ученая прогулка экспедиция была организована безукоризненно. Она даже могла бы прекрасно справиться с кучкой рыскающих за легкой добычей мародеров и внушить к себе почтение какому-нибудь местному, не вполне доброжелательному представителю власти. Но в стране, охваченной мятежом, где весь народ восстал, надо было повернуть назад.
Меранд созвал свой конный эскорт. Кой-кого недоставало — часть уехала патрулем, в качестве ночной стражи, часть была убита в перестрелке, при возвращении Федорова.
Капитан разделил туркмен на две группы. Первая, состоящая приблизительно из ста двадцати всадников, оставалась между лагерем и озером Эби-Нор, всегда готовая вскочить на лошадей и охраняемая часовыми. Она должна была наблюдать за китайской дорогой и задерживать неприятеля, если окажется возможным.
Вторая — в самом лагере, верхом, сторожила нагружаемый обоз и составляла особую охрану миссии. Навьючиваемые верблюды и яки подняли такой рев и шум, который покрыл бы все звуки, могшие раздаться в отдалении. Звездное, безлунное небо было так мрачно и темно, что в степи ничего нельзя было различить. Бивуачные огни конвоиров и электрические фонари прислуги, которые отбрасывали ослепительные снопы света, делали тьму еще непроницаемее. Ковров и Меранд надзирали за порядком, но чутко прислушивались, не удастся ли им уловить чего-нибудь подозрительное, несмотря на ужасающий шум, поднимаемый животными обоза. Временами им обоим казалось, что в минуты сравнительного затишья до них доносятся крики, а Меранду положительно слышались даже отдаленные выстрелы.
Наконец, палатки были сложены, и европейцы совсем уже были готовы пуститься в дорогу, как вдруг раздался дикий вой, все усиливающийся, который поверг лагерь в ужас. Все остановились, прислушиваясь в страшном беспокойстве. Даже вьючные животные затихли. Со стороны кучки туркменов, оставленных при озере Эби-Нор, раздавалась частая перестрелка и неистовые завывания. Европейцы готовы уже были стремительно ринуться им на помощь, но несколько мгновений спустя из мрака появились эти самые туркмены, разрозненные, растерянные, преследуемые целой лавиной всадников, вопящих, стреляющих, уничтожающих все. Страшная, густая пыль, желтая пыль китайской почвы, окутывала эту мешанину, и в продолжение нескольких минут это был какой-то сплошной живой клубок тел. Удары наносились зря, никакая помощь была невозможна, никакое постороннее вмешательство немыслимо.
Дикие крики, вопли ужаса и боли сливались в нечто неописуемое. Смятенные люди пытались отбиваться. Но только возле полковника и Меранда европейцы и незначительная горсть туркмен сражались более или менее правильно.
Европейцы стреляли в массу неприятеля, не целясь, истощая запас патронов и сознавая, что роковая развязка близка, так как помощи ждать неоткуда.
Небольшой отряд туркмен сумел-было занять позицию между европейцами и нападающими, но очень скоро был опрокинут, смят и рассеян.
Немного спустя, нападающие увидели, что, собственно, держит их на почтительном расстоянии всего только небольшая кучка европейцев, и тогда только на нее направили свои главные усилия.
Пораженный пулей в лоб, полковник Ковров упал мертвым.
Федоров, который, несмотря на свои раны, принимал энергичное участие в сражении, умирал, проколотый пикой.
Туркмены и прислуга были перебиты.
Наконец, Ковалевская, получив удар в голову, в свою очередь свалилась с лошади прямо к ногам Боттерманса, который отчаянно вскрикнул.