Азовское море и река Рожайка (сборник)
Шрифт:
– То-то! – улыбнулась бабушка.
И мир весь солнечный улыбнулся: ешь, Славка, на здоровье пенки жердёлового варенья и радуйся!
Рекс и Шарик
У тети Веры был веселый, из белого кирпича с голубыми ставнями дом, пятнистая лайка Шарик с хвостом бубликом и погреб под летней кухней. У тети Зины дом был строгий – из красного кирпича, с зелеными ставнями, грозная овчарка Рекс и ветвистое крепкое абрикосовое дерево за будкой.
Началась эта история с Шарика.
Серый же Рекс встретил его спокойно: ну, подумаешь, гость приехал! Славка бросал ему несколько дней кости, хлеб, чтобы он наконец признал его, но отношения не складывались, хотя поддерживать их приходилось постоянно: за будкой Рекса стоял туалет, пройти туда можно было только по узкой тропке между зоной Рекса (вытоптанным на земле кругом) и курятником.
Ходил Славка по этой узенькой тропинке, поневоле со страхом посматривая на сильную овчарку, которая могла запросто порвать цепь и броситься на любого, кто ей не понравится. Обычно Рекс прятался от зноя в будке, но его зоркие глаза следили за каждым шагом гостя, а из мощной груди доносилось злое порыкивание. Никакие человеческие отношения с Рексом не налаживались.
То ли дело Шарик, верткий дружок! Как он радовался, когда Славка утром, напомидорившись (любил он помидоры с огорода, обильно политые пахучим маслом и густо посыпанные зеленым луком!), играл с ним перед уходом на море! Каким приятным дружеским лаем встречал вечерами Славку, просоленного Азовским морем, пропаренного солнцем! Вот собака так собака!
Однажды, запивая помидорную вкусность абрикосовым компотом, Славка услышал крик:
– Айда на море! – звали его Колька с Генкой.
– Иду!
Он допил компот, на всех парусах бросился к калитке – и вдруг:
«Р-гав!»
Раздался пронзительный собачий лай, и злой упругий зубастый комок врезался в ногу. Славка от неожиданности и страха замер столбом.
«Р-гав!» – Пес схватился зубами за брюки.
А Славка сердца своего не чувствует – так испугало, ошеломило его предательское нападение Шарика. А тот рычит, гавкает, бесится, сожрал бы Славкину ногу вместе с брючиной.
– Пошел прочь, окаянный! На тебе, на! – Тетушка Вера спасла Славку от разъяренной лайки. – В будку, сказала!
Она держала в руках ремень, собака спряталась в будке. А Славка как стоял, так и стоит. Ноги трясутся, сердце прыгает.
– Как же ты так, Слава?! – Тетя Вера обняла его, дрожащего. – Укусил? Нет? Покажи ногу. Нет. А брюки зашьем, не горюй. Сиди в будке! – крикнула она и обняла племянника за плечи, приласкала.
Он уткнулся ей в грудь, теплую, как у мамы, и дрожь стала быстро гаснуть, таять.
– Я же ему кость только что кинула, ты же видел!
– Какую кость?
– Обыкновенную.
Холодный абрикосовый компот быстро снял дрожь, но горечь на душе осталась.
– Тю! Ты сдурел, Славка?! – удивились деревенские друзья, когда он, барахтаясь в барашках теплого моря, рассказал им о злом Шарике. – Да он за кость на мать родную бросится. Собака ведь!
Долго-долго отношения с Шариком не налаживались: они смотрели друг на друга с недоверием несколько дней. До случая с Рексом.
Пришел дядя Ваня, муж тети Зины, с работы после получки в хорошем настроении, веселый. Дал по такому случаю пять рублей дочери, три рубля Славке и зашутковал:
– Эх, Славка, какой ты едок! Борща миску съесть не можешь. Вот, помню, я в твои годы…
А в Славкины годы он уже работал то там, то сям. И, чтобы ему больше платили, есть нужно было о-го-ого сколько – так издавна оценивали на Руси работника.
– Помню, борща миску слопаешь, да еще миску помидоров с огурцами, а потом крынку молока. А в той крынке – таких кружки три.
– Ну и что? – дернуло Славку за язык. – И я могу тарелку борща съесть и три кружки молока выпить, подумаешь!
– Кишка тонка! – не поверил дядя Ваня.
– А вот и не тонка! Сказал съем, значит, съем! – Славку уж совсем разозлило это недоверие к своему желудку.
– Зина, налей-ка этому доброму молодцу тарелку борща. Посмотрим, на что он способен.
– Я еще и больше могу, подумаешь! – буркнул Славка, хотя страшок пробежал по его кишкам: тарелки у них были здоровенные, а кружки – чуть не с пол-литра.
– Наливай, Зина! – загорелся бывший батрачонок, но тут и Славка вошел в азарт: «Неужели я не съем эту тарелку борща?!»
Старт был дан. Сестра Люда и бабушка были вроде как зрители, тетя Зина судьей, хотя симпатии ее были на Славкиной стороне: борща она налила не до синей каемочки. Славка мысленно поблагодарил тетушку и стал спокойно хлебать борщ по-азовски. А что это за вкуснятина такая, знают только те, кто ел его. Но подвел Славку не борщ, а скорее всего – хлеб. Дядя Ваня каждый вечер приносил из пекарни три буханки горячего белого южного хлеба, и Славка позабыл, что такого хлеба можно съесть очень много.
Четыре кусмана хлеба и тарелку борща как ни в чем не бывало съел он, возгордился явным успехом в первом раунде, а дядя Ваня погрустнел, но не сдался:
– Молоко наливай!
Тетя Зина налила молоко в кружку не до синей линии (у них на всей посуде были синие линии по краю), Славка проглотил его уверенно и, жадно посматривая на хлеб, сказал:
– Наливайте еще!
Если бы он ел борщ без хлеба, может быть, и выиграл бы. Но куски-то они режут – во! Раз-два – и полбуханки. Ну и что, что теплый, тает во рту – кишки-то он все равно занимает. Вот этого и не учел Славка.