Азовское море и река Рожайка (сборник)
Шрифт:
«Это мы мигом, – сказало море и крикнуло: – А ну кыш отсюда, надоели!»
Волны друг за другом, держась, как первоклашки, за руки, пошлепали на берег.
«Эй, куда вы?! – ужаснулся Славка. – Там же поезд! Авария произойдет!»
«Не бойся, я их в тучи превращу, – говорит море. – Что ты еще хочешь? Приказывай – все сделаю».
Стоит Славка на берегу моря говорящего и думает, что бы такое попросить у него.
«Эй, море! А ты можешь сделать так, чтобы ребята…»
«Я все могу, говори. Говори! Ты слышишь меня, малец? Мальчик!»
– Чего? – проснулся
– Спать пора. На дворе, глянь, вечер. Лезь на верхнюю полку, я тебе там уже постелила.
Ночью Славке не удалось побывать на волшебном море, но, проснувшись, он ощутил близость моря настоящего, юга настоящего.
И вскоре по вагону объявили: «Марцево. Стоянка две минуты».
Славка взял чемодан, эмалированное ведро и вышел в тамбур.
Встретил его дядя Вася, тети-Верин муж, подхватил чемодан и ведро, поблагодарил проводницу за то, что доставила в целости и сохранности гостя, и сказал Славке:
– Не отставай!
Они пробрались сквозь неспокойную толпу на автобусную остановку, и дядя Вася цокнул:
– Тю! А что ж ты такой бледный?
– Так, не знаю… – Гостю стало обидно.
– Ничего, у нас быстро загоришь!
Провал в памяти, или Торговец Славка
Усталое солнце, зависнув над дорогой бордовым большим фонарем, расцвечивало пейзаж деревни необычными пыльными красками, сдобренными запахом близкого моря. Славка радостно топал по ухоженной тропке вдоль густой шеренги акаций, и вдруг его окликнули:
– Здравствуй, Слава! С приездом. Скоро торговать будем? Ха-ха!
– Здравствуйте, – тихо ответил он незнакомой розовощекой тете и, не зная, что сказать ей, посмотрел на дядю Васю.
Тот замедлил шаг, тоже поздоровался с женщиной и усмехнулся:
– Скоро-скоро!.. Вот «колхозница» созреет.
– Поторгуем! – рассмеялась незнакомка. – До свидания!
Славка судорожно напряг память: «Откуда она меня знает? Какая торговля? Какая колхозница?»
– А кто это, дядя Вася?
– Забыл? Да это еще в Русской было четыре года назад. Пошли мы все на море, взяли гарбузов, дынь, персиков. У базара тетя Вера с кумой разговорилась. А ты за прилавок встал, как купец, и стоишь. Подошла отдыхающая и спрашивает: «Почем дынька, мальчик?» А ты ей: «Три рубля – штучка, два рубля – кучка!» Мы все чуть не упали со смеху, вспомнил?
– Нет. – Какой-то провал в памяти получился у Славки: деревню Русскую он ни капельки не помнил!
– Бывает, – сказал дядя Вася. – Ты же совсем маленький был – четыре годика.
– Тю! Кто приехал! – Еще одна незнакомая встретилась. – Здравствуй, Слава! Торговать скоро придешь?
– Здрасте, – вымолвил Славка, напрягая все свои мозги.
«Ничего не помню! – грустно подумал он, когда они подошли к калитке дяди-Васиного дома. – Может, утром вспомню чего-нибудь».
Утром он побежал на море. Но около небольшого базара его окликнули:
– Славка, привет! Скоро торговать придешь?
Он оглянулся: длинный-длинный зелено-крашеный стол под шиферным навесом, человек пятнадцать продавцов с абрикосами, луком, яблоками – и ни одного знакомого лица!
– Привет, скоро приду, – буркнул он, чтобы не приставали, повернулся и быстро потопал на море.
На следующее утро он встал в пять часов, взял донку [1] , банку червей, снизку [2] и, осторожно оглядываясь, пошел ловить бычков.
1
Донка – удочка для донного лова.
2
Снизка – нитка или леска для нанизывания пойманной рыбы.
«Ух, никого!» – обрадовался он, проходя мимо базарчика.
Но на обратном пути, когда шел он домой часов в десять с полной снизкой мордастых рыбешек, около калитки – вот что обидно! – его опять поймал чей-то голос:
– Славка, привет! «Колхозница» созрела, пойдем завтра на базар, – крикнул Генка, соседский паренек, с кем они играли вечером в шахматы.
– Привет. Что-то не хочется, – вымолвил известный на всю округу купец.
– Ты что?! – Генка удивился. – «Колхозница» нарасхват идет. «Три рубля – штучка, два рубля – кучка!» Забыл?! Ха-ха! Завтра в восемь зайду.
«Какие кучки, какие штучки?! Что они ко мне все привязались?!» – запаниковал Славка.
На огороде у тети Веры созрела всего одна маленькая желтобокая дынька (их здесь почему-то называли «колхозницами»). Бабушка сказала, что ее сегодня вечером съедят всей семьей на ужин. И – самое главное! – он просто не знал, как торговать, он никогда этим не занимался. Да и нечем ему было торговать на поселке!
Он кинул кошке бычков (та счастливо зафурмыкала), сел под молоденькой вишней на стульчик и загоревал.
– Тю! Ты не заболел ли? – всполошилась тетушка.
– Жарко просто.
– С непривычки это. А ты старое одеяло расстели – в летней кухне лежит – да поваляйся в тенечке.
Славка так и сделал. И уснул под легкий шорох вишневых веток.
Еще три дня Славке приходилось вставать ни свет ни заря, чтобы раньше всех попасть на море и не попадаться никому на глаза. На четвертый день за ужином (а ел он то у тети Веры, то у тети Зины, когда как получалось) дядя Вася, разрезав пахучий желтый шарик на сочные дольки, торжественно произнес:
– Ну что, Слава, пойдешь завтра на базар с Ниной? Возьмете три дыньки – к утру как раз дойдут, – еще чего-нибудь, а?
– Я даже не знаю… – вздохнул Славка, как перед казнью.
– Пойдем, чего ты? – Нина была на год моложе его – сероглазая южная девчонка с вредным «тю», без которого здесь не обходилась ни одна фраза. – Все девчонки пойдут, Генка с Колькой.
«Еще чего!» – подумал он.
А у Нины свое на уме:
– Завтра воскресенье, забыл? Отдыхающих будет много, и в пионерлагеря родители приезжают.