Бабай
Шрифт:
Точнее, целый «ворох» посланий, оставленных прямо на фанерном днище.
Большинство были совсем короткими и скорее являлись обычными «автографами», какие можно часто встретить на спинке сидения в автобусе, в кинотеатре или на парковой скамейке, вроде: «Здесь был А. С.», «Л. О. – коза поиметая!» и т. д.
Но попадались и совершенно иные – это были Настоящие Послания.
Очень скоро Назар выяснил, что ошибся – именно последние занимали львиную долю поверхности, все днище ящика было буквально испещрено ими. Чтобы прочитать все, Назару пришлось вынуть
«Меня зовут Рита, – было выведено детским почерком почти в самом центре фанерного дна, – я тут уже третий день. Мне очень страшно. Я одна.»
Сразу под этими словами был нарисован маленький человечек с цветком в непропорционально длинной руке, вытянутой в сторону, словно он хотел кому-то его подарить. Рисунок и слова, как заметил Назар, явно принадлежали одной руке, пользовавшейся темно-синим карандашом.
Ниже он прочел другое послание:
«Я в этой тюрьме сижу неделю. Сначала со мной был еще один мальчик, но вчера его куда-то увели. А потом я увидел его на большой веранде на той стороне. Или это был не он. Здесь плохо. Я хочу домой.
Т. 8 сентября 89 г.»
Еще ниже:
«Я Вадим 10 лет. Кажеца тут пять или шесть дней. Каждое утро мне гооврит врач что миня выпишут завтра. Мне надоело ждать. Ночью сдесь…» — дальше было тщательно зачеркнуто длинной густой линией чернил, поэтому Назар смог разобрать лишь дату в конце: «91 год».
Подобных посланий в ящике его тумбочки оказалось двадцать три (Назар специально пересчитал, хотя это и не имело никакого смысла). Некоторые было трудно разобрать из-за того, что они слишком близко лепились одно к другому, налезали краями; кое-где просто вытерлись.
Двадцать четвертое он обнаружил на внутренней стороне дверцы полочного отделения:
«Мама, забери меня отсюда!!!» – взывал чей-то красный фломастер.
Над посланием лепилась окаменелая жвачка. Назар осторожно потрогал ее кончиком указательного пальца, будто опасался, что она может внезапно зашевелиться, и понял только сейчас, насколько успело стемнеть в палате.
Сначала он собирался включить общий свет, но выяснилось, что выключатель расположен слишком высоко для его роста.
Чего-то вроде стула или другого предмета, способного исправить этот временный недостаток, в изоляторе не нашлось.
Глава 5
АТАКА ШУТЛИВЫХ ОБОРОТНЕЙ
1
…Время было слишком позднее, чтобы рассчитывать на внезапный визит кого-нибудь, например, докторши, которую он мог бы попросить оставить свет включенным на ночь, – Назар с возрастающим волнением обдумывал способ, как бы не остаться одному в темноте.
Изолятор произвел на него тяжелое впечатление с первого взгляда, однако теперь, когда он обнаружил эти послания, – стал навевать еще более зловещие чувства. К тому же, следует добавить, Назар ни на секунду не забывал о минувшей ночи дома, и поэтому прекрасно отдавал себе отчет, что в подобном месте может запросто случиться все, что угодно.
Истории белобрысой медсестры о мертвецах, тянущих за собой по лестнице выпущенные кишки, были здесь ни при чем. Просто, как и все дети, он небезосновательно полагал, что темнота делает его более уязвимым. Это было то самое врожденное чутье, которое сохраняется до глубокой старости благодаря урокам, усвоенным в детстве.
Некоторое время он бессильно наблюдал, как изолятор постепенно погружается во мрак, окутываясь в густеющую паутину теней, словно ее плели сотни загадочных невидимых существ. И вдруг с несказанным облегчением вспомнил о светильниках для чтения, висевших над каждой кроватью. И, не сдержав восторга, даже позволил себе громкий хлопок в ладоши, который рикошетом отбился от потолка и оставил неприятный звон в ушах.
Когда Назар взялся за выключатель светильника над своей кроватью, его внезапно посетила мерзкая мысль, что лампочка могла в нем давно перегореть, равно как и в остальных светильниках – не слишком-то похоже, чтобы здесь это кого-нибудь особенно волновало.
Но, к счастью, все оказалось в порядке – его «кабинку» и находящуюся рядом с окном часть изолятора залил вполне удовлетворительный свет.
Затем Назар вставил на место тумбочный ящик и вернулся к прерванному занятию. Проблема с темнотой была разрешена, а следовательно, перестала заслуживать дальнейшего внимания. Назар перешел в соседнюю «кабинку», где, включив еще один светильник, вытащил следующий ящик.
Как того уже следовало ожидать, он был испещрен посланиями не меньше. Разница состояла лишь в яблочном огрызке, который присох к задней стенке и захрустел как крекер, когда Назар его отодрал, чтобы тот не мешал читать.
Первое, что он здесь прочел, было:
«Я Антон, мне 11 лет. Когда меня привезли сюда мне здесь тоже не понравилось. Тут решетки на окне и двери закрываются на замок как в тюрьме. И еще я боюсь засыпать потомучто всегда снятся плохие сны. Хочу домой к Лиле и Кипарису. 14 октября 82 года»
Затем Назар просмотрел еще несколько подобных посланий.
А потом увидел одно, которое его даже развеселило:
«Все вы трусы и сыкуны! Мне здесь совсем не страшно! Я не боюсь, не боюсь не боюсь»
Прочитав все послания, Назар обнаружил признание в любви безымянной девочки некоему Диме, которое находилось на задней внешней стенке ящика и его было возможно увидеть только одним образом – вытащив ящик целиком. Быстро, однако, выяснилось, что Назар был далеко не первым, кто его нашел. Рядом с трогательным признанием другой рукой и, судя по всему, гораздо позднее было дописано: «Потрахай меня», а чуть в стороне находилась еще одна приписка – «ДИМА – ЭТО Я».
Назар засмеялся, но сразу умолк. А потом целую минуту с бухающим сердцем сидел на кровати с ящиком на коленях. Все громкие звуки изолятор разламывал так, что у Назара создалось впечатление, будто с ним одновременно засмеялся кто-то еще.