Бабочка в гипсе
Шрифт:
Паша встретил нас с самым мрачным видом:
– Если есть что важное, говори, если нет, мне болтать некогда.
Я решила не обижаться: Павел нервничает, ему в руки попало весьма щекотливое дельце.
– Тебе не кажется, что улик многовато? Часы, кожа под ногтями и пуговицы во рту?
– Нормально, – не сдался Гладков, – я знаю случай, когда убийца, прикончив жертву, мирно заснул в соседней комнате. Так его в кровати и взяли.
– Лев Георгиевич не идиот, – вздохнула я.
– Он не профессионал, – влез Макс, – отсюда и косяки.
– Ладно, –
Гладков ткнул пальцем в кнопку DVD-плеера, стоявшего на столе. Появилось знакомое лицо, которое на этот раз утратило выражение превосходства над окружающими. «Часы потерял, где – не помню, может, ремешок расстегнулся?» – раздалось из динамика. «Но вас неоднократно видели с этими часами, – сказал за кадром мужской голос, – мы можем доказать, что они принадлежат вам». – «Недавно их посеял, – занервничал Лев, – я же не отрицаю, что они мои».
На пленке оказалась полная запись допроса:
«– Предположения, где их оставили, имеются?
– Баня, фитнес-клуб, массаж, – начал загибать пальцы Райкин. – У нас новая прислуга, может, она украла, отдала своему любовнику, а тот продал убийце?
– То есть вы не помните?
– Конечно, нет! – возмутился Райкин.
– Вы не удивились, что часы отсутствуют? – не успокаивался следователь.
– Не сразу заметил, – забубнил Лев Георгиевич, – у меня их больше десяти штук, постоянно их меняю».
Паша нажал на пульт, картинка замерла.
– Здорово, да? Могу дать послушать про царапину.
– Валяй, – обрадовался Макс.
Гладков снова воспользовался пультом, чуть перемотал запись и велел:
– Слушайте. Это забавно.
«– Не знаю я никакую Подольскую, – без агрессии и высокомерия, а чуть ли не со слезами на глазах говорил Лев Георгиевич, – я счастливо женат на Инне Ивановне.
– Под одним ногтем убитой нашли кусочек вашей кожи, – выложил главный аргумент следователь. – Вы-то должны осознавать, что означает такая улика.
– Понятия не имею, как он там очутился, – взвыл Лев.
– Откуда у вас царапина на запястье?
– Эта? Случайно оцарапался.
– Конечно, не помните где?
– Наоборот, могу точно указать место! – обрадовался Лев Георгиевич. – Я выдвинул ящик письменного стола и напоролся на гвоздь.
– Хорошая попытка, – одобрил допрашивающий».
Гладков остановил запись.
– Тупой, еще тупее.
– Вы осматривали его кабинет? – оживилась я. – Нашли гвоздь в столе?
– Нет там ничего, – вздохнул Паша.
– А можно мне поглядеть? – заныла я.
– Зачем? – пожал плечами Гладков. – Он…
Я не дала приятелю договорить:
– Две непонятки. Первая. Если Лев Георгиевич – второй участник «игры», то он отлично знает правила. Филиппа посадили, и ход «Игорь Савиных, пятая жертва» остался не побит. Игорь Львович заведовал отделом в фирме, успешно делал карьеру, ему было тридцать лет. Типичный «валет». Его следовало крыть «дамой». Но Подольская, несмотря ни на что, не тянет на эту карту, она всего-то
– Спорно, – возразил Павел, – я бы оценил тетку дороже.
– Ладно, – согласилась я, – пусть она «дама», бубновая. Маргарита – яркая блондинка. А Савиных брюнет, он пиковой масти. С какой стати бубны бьют пики? Козыри у них были черви. Имей Подольская рыжие кудри, я бы молчала. Жаль, что мысль о цвете волос пришла мне в голову слишком поздно, когда парни оттащили Ковригина в комнату отдыха и стали удивляться отсутствию у него седины. Значит, тот, кто пристрелил Маргариту, ничего не знал о карточной баталии. Газета «Сплетник» и прочие сейчас радостно обсасывают тему снайпера, но нигде в публикациях нет ни слова о «подкидном дураке». Пресса не в курсе. А тот, кто пытался представить смерть Подольской как очередное преступление снайпера, тоже не имел понятия об игре в «дурака». Если Лев убил Маргариту – он не наш снайпер. Если Райкин снайпер – он не лишал бы жизни Подольскую. Так мне кажется.
Павел вытащил из стола бумагу:
– Читай. Это найдено в бумагах Льва Георгиевича.
Я схватила листок. «Милый, ты не можешь меня бросить после стольких лет. Чем она лучше меня? Красивее? Но так, как я, тебя никто любить не будет. Заводя с тобой роман, я не думала, что он превратится в крепкое чувство, но сейчас любовь захватила меня с головой. Думала, ты отвечаешь мне взаимностью, наши встречи раз от раза становились все жарче. После смерти мужа я думала, что время прятаться прошло. Но ты решил иначе. Милый, я хочу быть с тобой. Мой журавлик, я тебя никому не отдам. Если ты не вернешься ко мне, я расскажу всем о нашей любви. Твоя мышка, хотя теперь скрываться уже не надо, поэтому подписываюсь прямо – Маргарита Подольская».
– Упс! – не сдержался Макс, нагло читавший письмо из-за моего плеча. – Вот вам и мотив. Ритуля – любовница нашего Левушки! Ай, хитрый подлец! Маргарита могла разрушить счастье парниши. Дело проще некуда. Мужик имеет богатую жену и любовницу, вторая наглеет, и ее приходится убить. Банально, как яичница на завтрак. Левушка боится потерять бабло супруги. Спит и видит, как избавиться от Риты, и тут снайпер! Нина не убивала Подольскую, это сделал Левчик, подделываясь под нее. А затем, думаю, он пришил и Силаеву, чтобы все концы утопить.
– Тогда он не второй снайпер, – мрачно повторила я. – И как Лев нашел Нину?
Гладков тяжело вздохнул.
– Есть еще нестыковки, – зачастила я.
– У меня от тебя голова заболела, – пожаловался Паша, – мухи черные перед глазами скачут. Уймись.
– Это что! Она способна довести человека до состояния, когда начинаешь видеть розовых слонов с синими ушами, – обнадежил его Макс. – Настырная, въедливая, не девушка, а бультерьер.
– Слишком много улик, – уперлась я, – и вдобавок еще письмо от Риты. Почему он его хранил? Следовало выбросить послание, сжечь, разорвать, съесть! Такие документы не берегут.