Бабушка, у которой был танк
Шрифт:
Присел отдохнуть далеко за полночь. Есть не хотелось, только крепкий очень сладкий чай, больше ничего не лезло в рот. Дурные мысли наоборот лезли в голову. Иван Сергеевич долго сидел у керосиновой лампы, подкладывал дрова в печку, смотрел на огонь, мысленно просчитывал варианты своих дальнейших действий. В углу нар беспокойно спала Шельма. Во сне дёргала лапами, иногда слегка подвизгивала, переживая прошедший день вновь. Несколько раз за ночь ему слышался шум за стенами, он выскакивал из зимовья с ружьём со взведёнными курками, освещал лабаз фонариком. Все было спокойно, возвращался назад к огню. Сон сморил только под утро. До вертолёта оставалось ещё десять дней, до последнего срока внесения
Новый день встретил морозом за тридцать, ярким солнцем и выпавшим под самое утро небольшим снегом. Из-за мутной плёнки вместо стекла и прибитых поверх неё изнутри досок, в зимовье стоял полумрак. Иван Сергеевич толкнул открывавшуюся наружу дверь и чуть не ослеп. Миллионами фотовспышек отражавшееся от каждого снежного кристалла солнце не давало смотреть широко открытыми глазами. Немного привыкнув, с прищуром оценивая окружающий мир, улыбнулся. Всё было, как раньше, его встречала старая знакомая – перед зимовьем, перелетая то на снег, то на ветки небольшого куста, стараясь привлечь к себе внимание, крутилась крошечная красногрудая зарянка. Ничего не требуя взамен, вот уже более двух месяцев зарянка держалась возле человеческого жилья. Было загадкой, как эта птичка, в два раза меньше воробья, вообще выживает здесь в такие морозы, чем питается. Нарядная и общительная, она сразу подняла настроение, хотелось верить, что всё обойдётся, всё будет, как раньше.
Росомаха, проходящая куда-то, совершает свой многокилометровый переход, а вчерашняя яростная атака Шельмы не даст ей здесь задержатся. Безмолвная морозная тишина, яркое солнце, весёлая, нарядная зарянка – всё успокаивало и убаюкивало. Да тут ещё и Шельма выпрыгнула на снег из зимовья на трёх лапах. Жизнь явно налаживалась, и очень уж хотелось Ивану Сергеевичу, чтобы всё так и было.
Но зная, насколько эта тишина может быть обманчива и веря только тому, что сделает своими руками, проверять капканы на путинах сегодня не пошёл. Главное – сохранить то, что уже добыто и хранилось в лабазе. Целый день готовился к возможному визиту незваной гостьи. Работал, как вол, с каждой минутой ненавидя эту тварь всё сильнее и сильнее. В первую очередь занялся лабазом. Ещё дальше откинул снег вокруг лабаза, топором отполировал столбы, зачистил все неровности, затем натёр их лыжной мазью. Так же поступил с нижним бревном лабаза, за которое пыталась зацепиться росомаха.
В процессе работы пришла другая мысль, более простая. Воплощая её в жизнь, таскал воду от речки из незамерзающего родника и обливал столбы и нижние брёвна лабаза. Когда всё заблестело на солнце довольно толстым слоем льда, только тогда успокоился. Затем укрепил окно снаружи, попросту забив его плахами используя огромные гвозди. Лучше посидеть какое-то время днём при керосинке, чем прийти вечером с охоты к разгрому, как вчера. Укрепляя дверь, нашёл применение толстой стальной шпильке с резьбой и большими гайками с обеих сторон. Коловоротом просверлил толстую дверь и притолоку. Теперь, уходя, можно было закрутить гайкой дверь намертво. Понимал, что это лишнее, но остановиться уже не мог: вчерашний погром всё стоял перед глазами. Уже поздно вечером, при керосинке, пересмотрел все картечные патроны, разрядил, добавил пороху, пересыпая картечь мукой для резкости боя. Вместо пыжа залил картечь сверху парафином, капая с горящей свечи.
День прошёл спокойно, в трудах. Вокруг всё было тихо, тайга стояла безмолвная, лишь изредка слышался треск разрываемого морозом дерева. Вчерашний визит росомахи казался далёким кошмарным сном, и только отсутствие шкурок, сохнущих в самом зимовье, возвращало в реальность.
Новое утро, как и вчера, встретило крепчающим морозом, слепящим солнцем и звенящей тишиной. Яркой красной
До вертолёта ещё девять дней. Можно дважды проверить каждый из четырёх путиков – проложенных маршрутов с капканами, эллипсным веером расходившихся от зимовья. На проверку одного уходил световой день. Путик начинался у зимовья и в конце снова возвращался к избушке, полностью снимать капканы решил при второй проверке каждого.
Уже собравшись на охоту и закручивая гайкой дверь, слышал повизгивания Шельмы, которую первый раз оставил дома.
– Погибнуть собаке, случись что со мной, – пришла в голову невесёлая мысль, – впрочем, снаружи погибнет ещё быстрее. Отгоняя такие мысли, встал на лыжи и двинулся путиком, капканы на котором не проверял четыре дня. Морозная тишина давила на уши, казалось, всё живое вымерло под слепящим солнцем и крепким морозом. От тишины гудела голова, и чем сильнее вслушивался, тем более звенящим становился гул в голове. Очень хотелось если не увидеть, что там впереди, то хотя бы услышать. В самом начале путь просматривался не более чем на полсотню метров, а до первого капкана было всех пятьсот.
Напряжение снял дятел. Звонкая дробь с вершины сухой ели неожиданно разорвала затянувшуюся тишину. Дятел перелетел на соседнее сухое дерево. Был слышен каждый взмах крыльев. Вслед за шорохом падающей шапки снега, сбитой дятлом с ели, звонкий стук огласил тайгу. Всё сразу стало на свои места. Перестав вслушиваться, Сергеич прибавил ходу.
Опасения сбылись за сотню метров до первого капкана – на лыжне опять увидел знакомый след. Капкан был захлопнут, приманки как не бывало, след уходил дальше по лыжне. Ко второму капкану Иван Сергеевич буквально летел, как паровоз, тяжело дыша, окутанный морозным паром, края шапки и воротника покрылись инеем.
В капкан попался соболь, и росомаха сожрала его на месте, оставив охотнику вытоптанную площадку с каплями крови и хвост соболя, словно насмешку. В ярости Иван Сергеевич двинулся дальше по лыжне, ни первый, ни второй капкан не стал вновь настораживать – бесполезно.
Пробежав полсотни метров, понял, что делает что-то не то. Быстро сообразив, развернулся и скорым ходом двинулся назад. Может, где-то росомаха ещё не успела побывать. На втором путике капканы оказались нетронутыми. Попавшегося соболя просто кинул в рюкзак, не снимая шкурки, бросил, не настораживая, капкан и побежал дальше.
Решение оказалось верным – путик принёс трёх соболей. Уже что-то. А два капкана сработали вхолостую, упустив зверьков. Отдышался только у последнего капкана, он был насторожен, приманка не тронута. Проклиная свалившуюся на его голову росомаху, двинулся к зимовью.
Шельма, заслышав издалека скрип лыж, уже лаяла за дверью. Открыв старые запоры, дёрнул ручку, но дверь даже не шелохнулась – в горячке дня забыл напрочь про своё изобретение. Пока возился с гайкой, Шельма с другой стороны от нетерпения царапала здоровой лапой дверные доски.
Большой любитель футбола, сегодняшний день Иван Сергеевич расценил как ничью. Путик достался росомахе, путик – ему, но общий счёт с учётом погрома в зимовье был за ней.
Ночью вновь не спалось. За стеной избушки мерещились шорохи. Несколько раз выскакивал с ружьём и фонарём на улицу. У лабаза было тихо. Полная луна висела над макушками ёлок, поляна с лабазом просматривалась и без фонаря.
На следующий день всё вновь повторилось: Иван Сергеевич отправился проверять следующий маршрут, но буквально в сотне метров от зимовья за первыми деревьями наткнулся на след росомахи, шедший перед ним по лыжне. Всё, здесь ловить больше было нечего, успеть бы опередить зверя на последнем путике.