Бабушки, бабки, бабуси
Шрифт:
Вон сколько экипажей! Не таскать же их вверх и вниз по два раза в день! Значит, создали гараж, который лично я возглавляю. Дело крупное, пришлось даже номера к коляскам прикреплять, как у настоящих автомобилей. Иначе как их различишь? Продукция этих колясок на заводах очень схожая: два фасона и три цвета. А теперь очень просто. Спускаются, например, папаша или мамаша со своим ребенком и еще издали кричат мне: «Тетя Нюша, прошу экипаж номер пять — сорок три подать к выходу!» И я без всякой путаницы и волокиты выкатываю коляску именно с номером пять — сорок три: пожалуйста, гражданин Советского Союза, усаживайтесь или укладывайтесь — и в добрый путь!
А то я слышу: «Тетя Нюша! Вызовите двухместную карету под
Вообще утром в моем гараже «часы пик». И начинается прямо бешеное движение по улице именно детских колясок. От дома до сквера на углу так и катятся туда и обратно непрерывной колонной. Хоть регулировщика ставь, ей-богу!..
А хороши на ходу эти экипажи в одну родительскую силу! Ну прямо что твои автомобили! Разница только вот какая: у нас пассажир спереди, а водитель — сзади Да гудок не механический, живой. А посмотрели бы вы на водителей, то есть родителей. Кто только не толкает перед собой коляску! Тут и бабушки, и дедушки, и мамы, и папы, и тети, и дяди. Самые разнообразные родственники. Но у всех у них есть одно общее выражение глаз. Идет за коляской мама, бабушка там или там папа, смотрят на свое чадо, а выражение глаз у всех такое, что я описать не берусь… Словно это не чадо, а чудо. Ну, одним словом, как и у вас, когда вы на своего ребенка смотрите.
Особенно интересно поглядеть на какого-нибудь высокоответственного папашу, который дождался воскресенья, чтобы погулять со своим младшим отпрыском. Он ведет колясочку так бережно, так осторожно, словно у него в этой коляске не ребенок сидит, а ревизор из народного контроля.
А что вы думаете? Так оно и есть, растить детей — важнейшее государственное задание И я вам прямо скажу: большинство родителей выполняет это задание на «отлично». А сами ребятишки как стараются, чтобы вырасти поскорее! Вот, кажется, только что вчера я выкатывала для этого белобрысого его экипаж, а сегодня, глядишь, он уже топает ножками по ступенькам и лепечет: «Я сам, я сам!»
А его место, думаете, пустует? Как бы не так. Лежит в той же коляске такой же белобрысенький, сосет пустышку, сопит носиком. И та же самая мамаша смотрит на него с тем же самым выражением, с каким смотрела на его старшего братика.
Да у нас не только дети, родители растут. Вот при коляске номер один — шестьдесят один есть мама. Мне мама этой мамы рассказывала. Эта молодая мама наперегонки со своим старшим сыном росла. Он учился ходить, она училась в институте. Он пошел в школу, а она пошла в аспирантуру. И друг другу не уступают. Теперь у нее второй сын родился, пока еще катается в коляске. Так что оба они сейчас кандидаты: мама — кандидат наук, а Вова — кандидат в детский сад.
А то еще капитан один с дочкой по воскресеньям прогуливался. Смотрю, вчерашний день погоны у него уже майорские. Вырос, значит, военный товарищ.
В общем, что говорить… Растет у нас народ — и дети и взрослые. Школьник старается стать студентом. Студент — аспирантом. Аспирант — доцентом. Доцент — профессором. Профессор — академиком И даже академики — живет у нас в доме один — куда уж, кажется, больше учиться? — так нет, этот академик опять в студенты записывается: состоит в кружке аквалангистов и через день ходит в бассейн плавать с ластами под мышкой.
Есть, правда, у нас в доме одна мамаша, которая и сама не растет и ребенка не растит: за младенцем ходят две бабушки и няня. А мамочка только порхает мимо коляски завитая, напудренная, на высотных каблучках-гвоздиках. Пошевелит пальцами у ребенка перед носиком, погукает ему, потом проверит в зеркальце, правильно ли у нее брови расположены, может, на лоб полезли, и сразу топ-топ-топ ножками… и нет ее.
Я как-то раз не вытерпела и сказала ей: «Вы бы, — говорю, — мамаша, хоть в кои веки разок сами покатали коляску, тем более и коляска у вас чудная: спереди чего-то вертится, сзади чего-то крутится… одним словом, не как у людей». А она слипшиеся ресницы расставляет, чтобы в разные стороны торчали, как колья в заборе, и отвечает мне: «Во-первых, не ваше дело, а во-вторых, у моего Эдика не коляска, а автожир». Слыхали? Автожир у нее у самой, я скажу! Действительно, с жиру она бесится!..
Но такая в нашем доме она одна — нерастущая. Уж чего больше: проживает в восьмой квартире бабушка моих лет. Ее дочь из колхоза выписала, когда сама сына родила, чтобы, значит, бабушка ходила за внуком. Так эта бабка очень недовольна своей жизнью в городе. «Что же это, — говорит, — за жизнь? Все время возле ребенка. Я здесь никакого не ощущаю в себе роста. То ли дело у нас в колхозе: когда помоложе была, бригадиром работала, потом в правление выбрали, в сельсовет собирались выдвигать — одним словом, там у меня имелась перспектива!»
И правильно рассуждает бабка. Очень у нее мелкий масштаб: один младенец. То ли дело у меня: сто двадцать шесть единиц! И это еще не потолок, товарищи. Скажу вам по секрету: прирост населения в нашем доме, безусловно, будет продолжаться. Имеются данные. И не только в отношении той тройни, но и еще намечается прирост…
Так что я подумываю над тем, в каком подъезде требовать себе дополнительную площадь для моего гаража. Без этого не обойтись.
КИНОЗВЕЗДА
— Мне, значит, самой шестьдесят девятый годок тронулся. Ну, оно и видать невооруженным глазом, что я не фифа какая-нибудь, которая себе зачешет из своих и посторонних волос эту прическу, как цельный улей, и бежит каждый вечер на танцпятачок плясать враскорячку… И, можете себе представить, я вон в прошлом месяце поссорилась с моим стариком, с которым мы аккурат за две недели до этого отпраздновали золотую свадьбу. А из-за чего ссора началась? Вы не поверите, если я вам скажу: из-за ревности. Ага! Мой сумасшедший приревновал меня к одному кинорежиссеру…
Вышло дело, стало быть, вот так.
Утречком часов в десять я своему старику говорю:
— Следи за картошкой аккуратно, чтобы не переварилась и не выкипела вода, а я схожу за хлебом.
После этого взяла я деньжат, сумочку взяла… Есть у меня хозяйственная сумочка. Сверху на ней кожзаменитель, он у нас дома третий год воняет, но не вывонялся еще. А внутри она деревянная… Уголочки даже железные… Нет, крепенькая сумочка… Да-а-а… И потопала я в булочную, как каждое утро…
А у нашей булочной в тот день эти киношники, чтобы они все пропали пропадом, затеяли снимать положение, которое было в 17-м году, при издыхании царизма. Вы понимаете? Они понаставили около нашей булочной очередь из своих полуартистов человек на двести. И крутят себе картину… Но я-то этого не знала, правда? Мне на самом деле хлеб нужен! И я смотрю, как люди трутся вдоль стен, а сама соображаю: «Чего же это такое в булочную привезли, что такая прорва народу? Если я теперь стану честно в самый конец хвоста, то мне ничего не достанется: разберут же все!»