Сияет ли солнце у входа,стучится ли дождик в окно, —когда человеку три года,то это ему всё равно.По странной какой-то причине,которой ему не понять,за лето его приучилик короткому: – Не с кем гулять!И вот он, в чулках наизнанку,качает себе без концапластмассовую обезьянку —давнишний подарок отца.А всё получилось нежданно —он тихо сидел, рисовал,а папа собрал чемоданыи долго его целовал.А мама уткнулась в подушки.С ним тоже бывало не раз:когда разбивались игрушки,он плакал, как мама сейчас…Зимою снежок осыпался,весной шелестели дожди.А он засыпал, просыпался,прижав обезьянку к груди.Вот так он однажды проснулся,прижался затылком к стене,разжал кулачки, потянулсяи – папу увидел в окне!Обрадовался, засмеялся,к окну побежал и упал…А папа всё шел, улыбался,мороженое покупал!Сейчас он поднимется
к дверии ключиком щёлкнет в замке.А папа прошёл через скверики – сразу пропал вдалеке.Сын даже не понял сначала,как стало ему тяжело,как что-то внутри застучало,и что-то из глаз потекло.Но, хлюпая носом по-детски,он вдруг поступил по-мужски:задернул в окне занавески,упруго привстав на носки,поправил чулки наизнанкуи, вытерев слёзы с лица,швырнул за диван обезьянку —давнишний подарок отца.1957
Журавли
А. и Н. Мизиным
Зима, как говорится, злится!Но где-то там, ещё вдали,летят серебряные птицы,седые птицы – журавли.Они летят дорогой длинной,путём, не знающим конца.Упрямым клином журавлинымони врезаются в сердца.И кличем, полным вешней новью,и каждой жилочкой в крыле,и той безудержной любовью,которой тесно на земле!Они прошли такие дали,они летели столько дней!Они, наверно, так устали,что и не думают о ней.Они встречали снег и слякоть,туманов липнущую сеть.Они поют – чтоб не заплакать.Они летят – чтоб долететь.И вдруг один вздохнул усталои начал падать тяжело.Но где-то рядом трепеталородное серое крыло.И он схватил последним взглядомцепочку вытянутых тел(а то крыло всё билось рядом!)и – не упал.И – долетел.…Они летят по всей России,седые птицы – журавли.Их треугольники косыевесь белый свет пересекли.И перед первым снегопадомв тугую синь взовьются вновь.Они всю жизнь летают рядом,а это —больше, чем любовь.1957
Арбуз
Михаилу Луконину
Морозным ветреным снежкомс утра хрустит базар.Старик накрыл большим мешкомтугой зелёный шар.Обтёр заиндевелый усозябшею рукойи закричал:– А ну, арбуз,арбуз, смотри какой!К нему – народ со всех сторон.Старик твердил:– Бери!Но кто-то громко крикнул:– Он, поди, пустой внутри!И в тот же мигна этот крик,как коршун,кинулся старик.Сказал негромко:– Врёшь!Сказал и вынул нож.Как он успел?И как он смог?В какой зелёный круглый бокударил сгоряча?Но – хлынул на снегалый сок!И всем почудилось:у ногне снег, а золотой песок —далёкая бахча.Арбуз лежал передо мной,и сочен, и багров,как щедрый августовский знойБыковых хуторов.Арбуз лежал,живым огнём —огнем земли горя.И тихо таяли на нёмснежинки декабря.1957
Карнавал
Четвёртый класс голосовал:на ёлке будет карнавал!А чтобы не было у насни скучных, ни угрюмых,голосовал и пятый класс,что все придут в костюмах.Но тут Наташа поднялась:– Ведь мы уже не третий класс,пора сказать мальчишкам:они на празднике у насзастенчивые слишком.Давайте так голосовать:чтоб всем мальчишкамтанцеватьна нашем карнавале!Все «за» голосовали.Летели дни, летели дни.Декабрь – на что уж долог,но он прошёл,и вот – огнизажглись на ветках елок.И все пришли на карнавал,и всяк друг друга узнавал:– Посмотрите, это ктов старом Мишкином пальтои в медвежьей маскезакружился в пляске?Он не Букин Мишка —он косолапый мишка!– Что случилось, что случилось?Что с Маринкой получилось?Была, была Маринкойи сделалась снежинкой!А 5-й «А» был так хитер —он все решал без споров.В нём каждый мальчик —мушкетёр.Смотрите, входят в коридорпятнадцать мушкетёров!Они идут, чеканят шаг.И зал наполнен звоном шпаги песней о сраженьях.У них и шпоры, и усы!Девчонки от такой красызастыли без движенья.А Пете не нужны усы.А Пете что —надел трусы,взял штангу из картонаи ленту чемпиона:он самый толстый ученикиз всех четвертых классов.Вошёл – и все узнали вмиг,что это – Юрий Власов.Приятно видеть силача!Но тут, сапожками стуча,вошла другая маска:из-под фуражки на вискивыглядывают колоски,в руках баранок связка.И всё.И больше ничего!Но на рубашке у него,на самом видном месте,большая цифра – «двести».И все кричат: – Соображай,он – сталинградский урожай!Вот молодец, Сережка!Дай бубличка немножко!Сережа пел и танцевали всем баранки раздавал,и все смеялись, ели,присев у самой ели.И пели песни – все подряд!Такой весёлый маскарадпридумали ребята.А коль у васи в этот разскучал на ёлке целый класс, —так виноват любой из вас,а я не виновата!Какие у тебя мечты?И кем придёшь на праздник ты:ромашкой в белых лепестках,Снегурочкой, метелью?Но только знай:в твоих рукахживёт твое веселье.1957
Лето начинается в Корее.Солнце поднимается всё выше.И уже уходит торопливонежная восточная весна.Тёплыми июньскими ночамимайский жук ещё стучится в окна,и, из сил последних выбиваясь,белые акации цветут.Белые медовые деревья —словно снега первого охапки,словно пену горного потокаветры разбросали по ветвям.Вечерами прячутся за лесомбелые тяжёлые туманы.Тихо выплывает из-за сопкимедленное зеркало луны.Белые одежды кореянок —от луны они ещё белее!Тихо замирает в отдаленьеласковая песня «Ариран».Смуглые корейские поэтымне опять рассказывают нынчедревние легенды о драконах,сказки о красавицах лесных.Я давно уже не сплю ночами.Но не сладким запахом акацийи не влажной свежестью рассветовсердце переполнено моё.Я живу – смотрю, запоминаюне глазами, не умом, а сердцем.Будущая книга о Корее —я живу и думаю о ней.Думаю о ней, как о ребёнке:пусть он не успел ещё родиться,но уже колотится под сердцем,с каждым днем дороже становясь.И как имя будущему сыну,книге я придумываю имя.Имя – «Я люблю тебя, Корея».Так я эту книгу назову.1957
1
В 1957 году по приглашению Союза писателей КНДР М. Агашина побывала в Северной Корее.
«Среди пыльных стеблей гаоляна…»
Среди пыльных стеблей гаолянапритаились, почти невидны,глинобитные стены землянок,сохранившихся после войны.Ребятишки играют у входа,над травой голосами звеня…Сталинград сорок третьего годаиз землянок взглянул на меня.А вдоль новых проспектов Пхеньянаэлектричество вечер зажёг.И трепещет над башенным краномот дождей полинялый флажок.От тумана вечернего сыро,отразились в асфальте огни.Сталинградскую улицу Мирамне напомнили нынче они.1957
Памятник советским морякам
Сырой туман ползёт неторопливо,вливаясь в пароходные дымки.На берегу Корейского заливана вечный якорь стали моряки.По-прежнему навеки море близко.Волна, как слёзы, вечно солона.На светло-сером камне обелискастрока к строке —героев имена:Мария Ляма…Сидоров…Осташко…И если только издали взглянуть,то кажется – матросская тельняшканатянута на каменную грудь.И дата боя – памятная дата.Запомню всё. Не плачу. И стою,и понимаю, почему так святов Корее любят Родину мою.1957
«От перегона к перегону…»
От перегона к перегону —войны тяжёлые следы:подходят к самому вагонуворонки, полные воды.А на краю большой воронки,как в чистом поле над рекой,сидит весёлая девчонкаи машет поезду рукой.Оставив туфли на дорожке,горячим днём разморена,свои доверчивые ножкив воронку свесила она.И столько радости во взоре,в глазах её отражено!Ей невдомёк, какое горев воронке той погребено!Она глядит счастливым взглядом.Она проста и весела.И рис – растёт, и мама – рядом,земля – мягка, вода – тепла!И, ветры в стороны бросая,летят по рельсам поезда,чтоб эта девочка босаябыла счастливая всегда,чтобы она в траве росистойрвала цветы родной весныи мыла ножки в речке чистой,навеки смывшей гарь войны.1957
В самолёте
Как аисты в рисовом поле,в траве самолёты стоят.Мне руки сжимают до боли,прощальное что-то кричат.Расходятся клочья тумана,шасси приминает траву.Летит самолёт из Пхеньяна,летит самолёт на Москву.Из облака вынырнул лучик,сверкнул самоцветом в окне.А маленький смуглый попутчикуже улыбается мне.В пути я его обучаю:ладошками «ладушки» бью,и просто тихонько качаю,и «баюшки-баю» пою.Лежит он – такой смуглокожий,рождённый в далёком краю,и всё-таки очень похожийна светлую дочку мою!Чем ближе к Москве, тем быстрееплывёт самолёт в облаках.Горячий комочек Кореиуснул у меня на руках.1957
«Вы мне говорили в Корее…»
Вы мне говорили в Корее,к моим привыкая словам,что русское слово «тропинка»особенно нравится вам.Бывают большие дороги,большие слова и дела.Одна дорогая тропинкау каждого в жизни была…Далёко-далёко в Корееостались не только друзья —одну дорогую тропинкув Корее оставила я.И что бы потом ни случилось,и сколько бы лет ни прошло, —на этой хорошей тропинкепо-прежнему будет светло.1957