Багровая заря
Шрифт:
«Аврора!»
Голос Гриши прорвался сквозь пелену ночной метели. Жалобный, испуганный, он моментально взвёл меня в состояние боевой готовности.
«Аврора!»
Я услышала его не ушами — сердцем. Юля увязалась за мной:
— Раз мы команда, то это и моё дело!
На пререкания не было времени, и я позволила ей последовать за мной. Мы помчались в
Ярославль что было духу.
Гриша и его отец, связанные, с заклеенными скотчем ртами, сидели рядышком на крыше дома. Ветер трепал полы плаща Дезидераты
— Привет вам, предательницы! — крикнула она, когда мы с Юлей приземлились на крыше. — Тебя, прекрасная Ровена, я не ждала, но всё равно рада видеть.
— Зачем ты схватила их? — крикнула я. — Отпусти немедленно!
— А я раскусила тебя, Аврора, — ответила она. — Раскусила вас обеих! Вы сочувствуете людям. Заводите себе среди них друзей! Уж не считаете ли вы их лучше нас?
— Дези, перестань дурить, — сказала я.
— Я давно за тобой наблюдаю! — закричала она. — С тех пор, как ты сказала, что тебе не нравятся оргии в клубе, я к тебе присматриваюсь! И знаешь, к каким выводам я пришла? Ты не уважаешь Орден, ты плевала на его устои! Ты сочувствуешь людишкам!
Она бросила мне шашку, а сама схватила Гришу и подняла в воздух.
— Защищай же своего маленького друга! Убей меня, а не то я убью его!
Глаза у неё были безумные. Она потрясала Гришу в воздухе.
— Дези, прекрати, — сказала я. — Дура, фанатичка! Зачем ты это устроила? Отпусти ребёнка, и давай поговорим! Если ты зла на меня, разбирайся со мной! Зачем впутывать в это ни в чём не повинных людей?
— Во-от! — воскликнула она, подняв палец. — «Ни в чём не повинных людей»! Ты сама, сама себя выдаёшь! Мне плевать на этих людей, я выпью их кровь и выброшу тела шакалам… Как это можешь сделать и ты. А могу и просто так швырнуть твоего маленького приятеля в их голодные пасти!
Она подошла с Гришей к краю крыши и подняла его над краем, держа его вытянутой рукой за рубашку на спине. Гриша мычал заклеенным ртом и болтал ногами.
— Не дёргайся, а то уроню! — засмеялась Дезидерата. И, обернувшись ко мне, сказала со злобной улыбкой: — А ещё мне известно, что у тебя есть маленькая сестричка, человек. Как ты о ней заботишься! Анонимно даёшь деньги на её нужды. Ты её, наверно, ещё и любишь!
Во мне заклокотала холодная ярость.
— Если ты хоть пальцем тронешь её…
— То что ты сделаешь? — засмеялась она с издёвкой. — Убьёшь меня?
— Именно, — сказала я.
— Ну, так попробуй!
И она сбросила Гришу вниз, к шакалам. Все мои внутренности оборвались. Я бросилась, чтобы успеть, ещё успеть подхватить его на лету, но она толкнула меня в грудь, и я отлетела назад, упав на спину. Какая-то тень молниеносно мелькнула у меня над головой.
Она хохотала дико, хрипло, блестя зубами и запрокидывая голову. Я не успела спасти Гришу, он погиб в пастях шакалов. С окаменевшим сердцем я поднялась на ноги, подобрала шашку. Она хохотала мне в лицо.
— А твою обожаемую сестричку я уже тронула! О, она была просто лакомый кусочек!
Обезумев от горя и гнева, я зарычала:
— Дрянь!
Она перестала хохотать.
— От такой и слышу, — процедила она.
Я полетела на неё, занося клинок, но она встретила меня не безоружная: сталь ударилась о сталь. У Дезидераты была вторая сабля.
— Ну вот, что и требовалось доказать! — вскричала она. — Вот ты и выведена на чистую воду!
Но она не рассчитала: слишком много сил прибавили мне мои ярость и горе. Этот поединок оказался для неё роковым. Нанося удар за ударом, я изрыгала на неё все проклятия, какие только могла измыслить, а она с трудом отбивалась. Она явно переоценила свои силы, думая, что в одиночку справится со мной. Не знаю, на что она рассчитывала, когда затевала всё это, но кончилось это для неё плачевно. Свист клинка — и её голова чёрным мячом с волосами улетела куда-то. Обезглавленное тело упало с крыши. Шашка выпала из моей руки.
Над краем крыши мелькнули концы крыльев, потом появилась голова, а потом и вся фигура Юли. А на руках у неё был Гриша, смертельно перепуганный, но целый и невредимый. Она опустилась на крышу, разрезала верёвки и отлепила скотч с его рта, потом сделала то же самое и с его отцом.
— Всё хорошо, не бойтесь, — успокаивала она их. — Вас никто не тронет, никто не причинит вреда.
А внизу шакалы уже разодрали тело Дезидераты.
— Но её тело сожрали шакалы, — сказала Юля. — Её просто не найдут. Кто обвинит тебя?
Я усмехнулась.
— Юленька, ты должна понимать, что нераскрываемых преступлений нет. Для людей с их медленно работающими мозгами и слаборазвитыми чувствами — может быть, и есть. Но не для нас. Это только вопрос времени.
Гриша сидел, глядя в пол. Его била мелкая дрожь. Я хотела его обнять, но он отбежал к отцу, и тот, схватив его в охапку, отнёс в комнату и уложил на кровать. Там Гриша плакал, а отец сидел рядом. Я сказала Юле:
— По-моему, нам здесь делать больше нечего.
Окровавленную шашку Юля хотела утопить в реке, но я не позволила ей.
— Не вздумай. Ещё и тебя притянут за соучастие. И вообще, Юленька, я думаю явиться с повинной. Ты на меня, конечно, доносить не станешь, и тебе грозит обвинение в укрывательстве… Я не хочу, чтобы ещё и у тебя были проблемы.
— Аврора, нет! — Она стиснула меня, прижалась к моему плечу. — Я не пущу тебя…
Я взяла её лицо в свои ладони, заглянула в глаза.
— Юля… Только ты можешь понять меня правильно. По-другому я поступить не могу. Моя совесть не выдержит. Я не буду скрываться. Найдут меня или не найдут, мне всё равно. Я сама этого не вынесу. Единственно правильный выход сейчас — это пойти к Оскару и всё рассказать. А он сделает всё, что нужно. Но сначала я должна кое-где побывать.
Дезидерата зачем-то сказала неправду. Карина резвилась на игровой площадке среди других малышей, живая, здоровая и весёлая, разрумянившаяся от беготни. Я стояла, прислонившись к ограде лбом, и смотрела на неё сквозь слёзы.