Багровая заря
Шрифт:
Я опять захмелела. Юля, заглянув мне в глаза, сказала:
— Ой, какие глаза пьяные… Ну, ничего, это пройдёт.
Я засмеялась. Мой смех звучал уже уверенно и громко, наполнился силой, стал ясным и звонким. В припадке веселья я даже постучала кулаками по простыне.
— Хохотунчик — это от сливок, — сказал Оскар. — Такое у них действие. Но оно быстро проходит.
— Классный… приход… — задыхаясь от смеха, пробормотала я.
В самом деле, приступ смеха отступил быстро, но я по-прежнему была хмельная. Мне было весело, хорошо, тепло,
— Как я по тебе соскучилась…
Оскар сказал:
— Кажется, первые гости.
Первыми гостями были док Гермиона и Цезарь. У Цезаря, обросшего роскошной шевелюрой, была на руках маленькая девчушка с бантиками, торчащими, как пропеллеры, по бокам головки, а док Гермиона была в белой атласной тунике с вышитыми на груди и по подолу тюльпанами. Её каштановые локоны были рассыпаны по плечам. Своей стремительной и лёгкой походкой она подошла ко мне.
— Ну, здравствуйте, мадемуазель Аврора. С возвращением.
Уткнувшись в пучок тюльпанов у неё на груди, я расплакалась и долго не могла остановиться. Док, поглаживая меня по спине, сказала:
— Так, вижу, коктейлем вы её уже напоили.
— Да, — ответила Юля. — Она уже просмеялась.
— Док, — всхлипнула я, приподнимая мокрое лицо. — Как я рада вас видеть… Вы себе представить не можете, как мы там все по вас скучали… Без вас было просто ужасно… невыносимо…
Как и приступ смеха, эти слёзы иссякли быстро. Ко мне подсел Цезарь с девочкой.
— Познакомься, это Аврора-младшая, — сказал он. — Мы назвали её в твою честь.
— Привет, тёзка, — сказала я.
Девочка застеснялась и уткнулась личиком в грудь отца. Я погладила её по бантикам и пожала огромную руку Цезаря.
— Тебе идёт шевелюра, — сказала я, зарываясь пальцами в его тёмные кудри.
— А тебе — лысина, — в тон мне ответил он и провёл ладонью по моей бритой голове. — Познакомьтесь поближе.
И он усадил ко мне на колени мою маленькую тёзку. Она сосала пальчик и смотрела куда-то в сторону от меня. Во мне всколыхнулась нежность, и я прижала её к своей груди.
— Поцелуй тётю Аврору, — сказал Цезарь.
Девочка послушно потянулась ко мне губками. У меня в груди что-то сладко ёкнуло, и я очень осторожно, чтобы не напугать, попробовала их на вкус. Но, видимо, всё-таки напугала, потому что девочка полезла обратно к отцу и обхватила его ручонками за шею.
— Дочура, ну, ты чего? — сказал ей Цезарь.
— Ладно, ничего, — сказала я. — Я сейчас ещё не очень хорошо выгляжу.
Потом пришли Пандора и Лира, а немного погодя — Каспар. Он пришёл со своей девушкой — высокой, стройной, с причёской а ля Клеопатра.
— Моя невеста Регина, — представил он её мне.
Я сказала Юле:
— Мне бы одеться… А то как-то неловко встречать друзей лёжа в постели.
Тут все разом заговорили, чтобы я не брала в голову, что стесняться мне нечего, и вообще это им следовало бы прийти попозже, чтобы дать мне время прийти в норму, но им не терпелось меня увидеть.
А потом пришёл тот, с кем Юля говорила по телефону. Аполлон в юности — так его можно было бы назвать. И из всех присутствующих он был единственным человеком: у него была тёплая алая кровь и румяные щёки. Нет, нет, мне не хотелось его схватить и выпить его кровь, нет! Будь я проклята, если я хоть пальцем его трону, потому что это был мальчик Гриша. Он был уже не мальчик, а юноша, красивый и сильный, с шапкой русых кудрей и голубыми глазами. У него в руках был большой букет алых роз. Юля подошла к нему, он обнял её за плечи и, чмокнув в щёку, сказал:
— Привет, мам.
Он называл её мамой — притом, что выглядели они почти ровесниками! Он не боялся никого из присутствующих, хотя в его жилах текла их единственная пища, и они могли чувствовать его соблазнительный запах — запах молодого, здорового, горячего тела. Но никто не смотрел на него как на пищу, никто не бросался на него, и он сказал:
— Тут уже все в сборе!
Взгляд его ясных голубых глаз остановился на мне, и я утонула в них, растворилась без остатка. Он подошёл и протянул мне розы со словами:
— Привет, Аврора… С возвращением. Это тебе.
Едва приняв охапку цветов, я увидела, что из-под листьев мне на руку выползает большой чёрный волосатый паук. Я боюсь и ненавижу пауков до дрожи в сердце, от одного их вида меня всю передёргивает, хотя я знаю, что я сильнее их и могу просто раздавить их ногой. Но этот страх сильнее меня, он жил во мне с детства, а когда я вижу паука на себе, я просто теряю голову от страха и отвращения. Закричав, я отшвырнула розы и стряхнула с себя паука. Он упал на одеяло и побежал, шустро перебирая волосатыми лапками.
— Ах ты, тварь! — воскликнул Цезарь.
Его огромная ладонь накрыла паука, кулак сжался. Юноша вскрикнул:
— Зачем вы его! Это мой Яго, он не ядовитый!
Но было слишком поздно: Яго пришёл конец. Розы были разбросаны по одеялу, я дрожала в объятиях Юли, а Гриша держал на ладони раздавленного паука.
— Бедный Яго! Даже не знаю, когда он прицепился ко мне, — сказал он. — Наверно, когда я сегодня их кормил. Это было первое и последнее путешествие в его жизни. Извини, Аврора, я не хотел тебя напугать.
Юля сказала:
— Гриша у нас юный натуралист, пауки — его хобби. Он держит у себя дома целую коллекцию.
— Я ужасно их боюсь, — пробормотала я. — Это единственное, чего я боюсь.
Пандора собрала розы и поставила в вазу. Любуясь ими, она сказала:
— Какая красота… На языке цветов алая роза означает страсть.
И она подмигнула Грише, а он смутился. Юля сказала:
— Думаю, представлять вас не нужно, вы друг друга уже знаете. Скажу только, что Гриша теперь мой сын. Он учится здесь, в Лос-Анджелесе, а Олег, его отец, заведует питерским филиалом Общества «Аврора».