Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики
Шрифт:
Он замолк. Да разве можно бесстрастно и логично выразить не покидавшее его чувство обособленности, отчуждения? Как описать этот шок, это потрясение, противоречащее всему прежнему опыту чувственного восприятия, этот удар по его «я», по его эмоциям — да по всему его существу?
Он шевелил губами, пытаясь подобрать слова, и не находил их. Лучше всего он мог бы выразить свои чувства, дав волю сдерживаемому воплю предсмертного ужаса, но не в его это было характере.
И замолчал окончательно. Мерил шагами кабину, машинально трогал гашетку мощной антинейтронной
Ему становилось не по себе при мысли о любом ядерном оружии. Таинственное его шестое чувство было столь же восприимчиво к распаду атомов, как и к существованию их в естественном, стабильном виде. Ощущение ядерного взрыва ввергало его в состояние, близкое к агонии, а антинейтронная пушка, излучающая частицы вещества, была для него еще более страшным испытанием.
Когда-то, еще ребенком, он оказался поблизости от района взрыва многомегатонной бомбы, — и тотчас его сознание было парализовано. Год над ним бились врачи, устраняя последствия. Теперь он стал сильнее, лучше владел собой — и все же космический полет был для него далеко не удовольствием.
Он испытывал отвращение и к насилию. Да, часто оно кажется легким выходом из положения, но, в сущности, как чуть не все «легкие выходы», — вообще не выход, а лишь продолжение порочного круга. И посему при малейшей возможности Ринарк избегал насилия.
И все же теперь он был готов прибегнуть к нему на Призраке — против всего, что попыталось бы ему помешать достичь задуманного...
Уже давно эта цель, и только она, подчиняла себе все действия Ринарка. Он, собственно, уже двигался к ней — ничто и никто не могли остановить его. Неважно, избранник ли он или фанатик, Ринарк твердо решил довести дело до конца, если это возможно, — а если невозможно, положить жизнь за то, чтобы это стало возможным.
Скоро, нет, уже очень скоро в их континуум может войти Призрак, к которому он стремится. Для него Призрак — единственный во всей Вселенной шанс получить столь необходимую информацию.
Он оглянулся на Толфрина; тот все еще изучал уравнение на экране.
— Понял что-нибудь?
Толфрин усмехнулся:
— Я еще могу понять, что Призрак движется по орбите в пока неизвестных нам измерениях, так же как мы двигаемся во времени и пространстве, но не в состоянии оценить смысл и последствия этого. Просто зашел в тупик, я ведь не физик.
— Я тоже, — напомнил Ринарк. — Будь я физиком, меня не так ошеломлял бы Призрак. Скажем, любая система, состоящая из двойной звезды галактического типа и одиннадцати равноудаленных от нее планет, представляется весьма необычной, чуть не искусственной. А если она искусственная, откуда ей взяться?
— Можно ведь подойти и по-другому, — неуверенно предложил Толфрин. — Допустим, равноудаленность планет от «родительских» солнц не только свидетельствует о необычности системы; этот небывалый каприз природы — планеты — как раз и обуславливает
Ринарк кивнул и на секунду задумался:
— Если допустить в соответствии со всеми известными законами Вселенной, что время циклично — хотя, как тебе известно, мои эксперименты, по-видимому, доказывают, что в нашей Вселенной время не инвариантно, — так вот, если допустить это, мы можем считать цикличность всеобщим законом.
Он подошел к креслу, взял ручку и блокнот и стал набрасывать схему.
— Вот орбита Призрака, — он нарисовал кружок, — а вот наша траектория, — появился лежащий в горизонтальной плоскости полукруг, пересекающий первый кружок.
— Представь себе, что мы имеем дело с конечным числом пространственно-временных континуумов, в каждом из которых действуют некие общие для всех них законы. — Он пририсовал еще несколько полукругов, ниже и выше первого. — Все они, как и мы, движутся таким образом. Между нами нет контакта, и тем не менее мы существуем бок о бок, не ощущая присутствия других, обращаясь в различных измерениях.
Толфрин кивнул.
— Представь, что обычный континуум — я имею в виду нормальный мир — движется по горизонтальной орбите, как здесь и нарисовано, а Призрак — по вертикальной. Значит, вместо того чтобы двигаться, не приходя в соприкосновение с другими, альтернативными, вселенными, он пройдет сквозь них...
— Но разве для совершения подобного цикла не понадобились бы миллионы лет?
— Необязательно. Нам это кажется невероятным, потому что наши пространственно-временные оценки неприменимы к столь необычному объекту, как Призрак. Он живет по своим законам, которые кажутся нам непредсказуемыми, но, возможно, так же упорядочены применительно к нему, как и наши для нас.
— И все же это скорее гипотеза, — вздохнул Толфрин.
— Ученые Федерации сейчас как раз заняты теорией мультиверсума и вполне убеждены в ней.
— Что жизнь, что Вселенная, — изрек Толфрин, усаживаясь в кресло, — с каждым днем они все сложнее.
Ринарк рассмеялся:
— Одно ясно, Толфрин, — уйма загадок будет решена и уйма новых появится, как только мы окажемся на Призраке. Оттуда еще никто не возвращался.
Вдруг он поднял глаза: на контрольной панели вспыхнул огонек.
— Вызов по внутренней связи. Видно, Аскийоль или кто-то из техников. Разберешься, Пол?
Толфрин подошел, тронул клавишу, но изображение на экране не появилось. Несколько секунд он послушал и обернулся к Ринарку:
— Пришел Аскийоль — и девицу свою притащил.
— Что? — вскинулся Ринарк. — С какой стати?
— Важнее другое — почему они примчались. Явилась ГП — и разыскивает тебя!
Ринарк поджал губы. Объясняя Толфрину странности Призрака, он так увлекся, что забыл о возможном рейде полиции, а не мешало бы помнить.
Аскийоль и Уиллоу Ковач уже поднимались.
— Прости, Ринарк, но таковы мои условия, — нервно заговорил Аскийоль.
— Условия? — пожал плечами Ринарк. — Что там такое стряслось?