Bagul
Шрифт:
– Один братка ты у меня остался, - выдавливая сквозь слезы, пьяным голосом произнес Данила. Василий, чутко чувствуя чужую боль тоже расплакался, обнявши друга.
– Ладно хватит реветь, ты мужик или не мужик?
– тряся немого человека, утирающего влажное лицо и щеки, такой же мокрый как после росы, от слезинок, стекающих ручьем по разгоряченному лицу, оставляя не приятный солоноватый привкус на губах, допытывался Данила.
– Сейчас, погоди маленько, я тебе кое-что покажу, - отправившись к рукомойнику бросил Данила.
Умывшись талой ледяной водой, на какое-то время, или точнее на мгновенье выветрив из ватной головы хмель, Данила проводил Васю в зал, где уже был открыта крышка погреба и откинут ковер.
– Так я за Димкой поеду, ты ничего тут не трогай, уяснил?
– трезво спроси Данила, уставившись на обомлевшего Васю. Тот же от разбегающихся глаз, наблюдающих на чудо инженерно-конструкторской мысли великолепное чудо дожившие до этих мутных времен, с огромным количеством кнопок, тумблеров и рычажков,
– Ничего не трогай, - контрольным вопросом, вывив немого из оцепенения, попросил Данила, выскакивая в подполье, запинаясь на картошке побежал насаживать на ноги охотничьи ичиги, обтянутые мехом на голенище, запрыгнул в бушлат, прежде чего затянул на бороде вязки дедовской ушанки, привезенной с войны, и бросился на улицу. Стоя закинув руки за спину, что бы даже и мысли не было о тыканье по кнопкам и самом любопытстве, Василий слышал, как во дворе загудел раритетный "Минск".
Все следующее утро Василий мастерил из разломанной каким-то деревенским пацаном ножки табурета самопал, находясь в просевшем от времени и наклоненным условий эксплуатации сарае (кто-то умудрился въехать в него по дурости на тракторе). Позади доносились звуки песен Линды, о чем-то про северный ветер и сравнение девушки себя с вороной, из древнего как мир, но всем при этом простого японского кассетного магнитофона. У Василия был семизарядный наган*(*прим. Револьвер системы Нагана, наган (7,62-мм револьвер Нагана обр. 1895 г.,) оставленный прапрадедом белогвардейцем, но по наказу отца, Васе было запрещено прикасаться к исправно сохранившемуся оружию, хранившемуся в сейфе. Отец Василия, Семен Валентинович, являясь человеком ответственным и хозяйственным, не подпускал паренька даже к казачьей шашке своего предка, весившей на стене, но разрешал щеголять по лету в кителе и брюках с желтыми лампасами, заранее сняв все знаки отличия, царские ордена и медали, в том числе и орден св. Георгия второй степени. Довольный результатами своего творения, Василий внимательно еще раз осмотрел оружие. Самопал, больше напоминающий обрез ТОЗ-63*(прим. "ТОЗ-БМ" - внешне курковое двуствольное ружье с горизонтальным расположением стволов.) из-за своего изгиба рукояти, был обмотан черной тканевой изолентой, для жесткости и удобного сцепления с рукой, поверх которой распласталась медная пятидюймовая медная трубка, калибра 5мм, набитая порошком горючего материала спичечных головок, которых ушел целый коробок, солью и, запечатывающая все это добро, легкогорючая туалетная бумага. Ствол был туго обтянут алюминиевой проволокой, а сбоку красовалось четырехглавое огниво с коричневыми головками, приклеенное скотчем. Взяв коробок, не прочириканными краями Василий вышел из ограды.
Деревня, больше походившая на раскиданные покосившиеся на бок боярские шапки, окученные снежными барханами и заносами, была по своему размеру приличным и большим поселком. Сельская церковь с наклоненным куполом башни и полуразвалившейся стены, все же имела крошечный приход, состоявший из бабы Нюры, занимающейся уборкой в храме, матушки Авдотьи, жены священнослужителя, и собственно самого батюшки, отца Кирилла, который проводил в непригодном, слабо оборудованном для этого здании литургии и разного рода молитвы и обряды по христианским православным праздникам. Василий свернул в проулок, прошел пару кварталов, огороженных покосившимся забором, усыпанным снегом, свернул на лево и вышел на проезжую часть улицы. Вдалеке виднелась Т-образная кирпичная двухэтажная школа, даже по городским меркам являющаяся гигантом, в которой он с Данилой, правда с четырьмя годами разницей, учились. Вот показался детский интернат, дэ-факто барак, взявший на себя обязанности опекунства малообеспеченных детей. Проходя через усажанный тополями школьный стадион, на зиму залитый под хоккейный каток местным физруком, пред Василием представали школьная библиотека и трудовое помещение для трудов, где ребята сегодня на уроке учились сельскому труду, а именно изготавливали оконные рамы и табуретки, а также заготовки для забора, который ставили Данила со своими одноклассниками.
Пройдя через дорогу, ведущую к школьной кочегарке, Василий свернул в сторону поселковой аптеки, расположенной в простом доме, с вывеской и красного креста, а также змея, обнявшего чашу.
– Здравствуй Вася, - поприветствовала парня полная женщина аптекарь средних лет, с насаженными на нос большими очками, больше скорее являющейся торгашом, нежели фармацевтом, которые в довоенные старые советские годы, готовили стерильные хирургические приборы и порошки для операций, - Ты за карбамазепином, а он вышел весь, кончился на складе. Извиняй. Вот есть пирацетам, он тоже по идее восстанавливает нервы, давай рецепт.
Василий вынул из кармана бушлата свернутую четверо желтоватого оттенка бумагу с иероглифами психиатра, то есть Александры Владимировны, отучившаяся на мозгоправа, но по воле судьбы работающая в селе фельдшером, мазала всех и вся зеленкой и йодом, а также изредка дергала зубы. Взяв упаковку с конвалютками*(*прим. блистер), Василий вынул одну таблетку и забросив в рот с хрустом разжевав ее и морщась от горечи лекарства, вышел, по пути закуривая папиросу.
Когда он пришел к дому Данилы, тот стоял на крыльце, свесившись руками на перилах и о чем-то беседовал с участковым.
– Даров Вася, - поприветствовал парня Дмитрий, крепко пожав, - Ничего вы сокровищницу с Данилой откопали. Кстати бушлат себе оставь, я в "парадном" похожу.
Василий кивая придерживал самопал своей левой рукой, но так и не успевшие Данила с лейтенантом договорить о чем-то важном, как за воротами послышался громкий свист.
– Хозяева!
– протянул басистым голосом стоявший на костылях человек без одной ноги, с завязанной в узел штаниной, одетый в "Горку", поверх телогрейки, и облокотившейся на деревянные костыли Афанасий Петрович, которого в деревне зовут просто "чечен"* (*прим. авт. боевые события, олицетворяющие военные конфликты в Чеченской республике, а так же этнические чистки, привели к тому, что власти были вынуждены ввести туда регулярные войска, а участников событий, за глаза называли "чеченцами", как и "афганцев", не по национальному или этническому признаку) и носимая им, либо из гордости, либо из-за обязанности с нацепленными знаками отличия на погонах, а так же петлицами инженерных войск, и еще красующимися на сердце медалями за боевые заслуги и Героя Российской Федерации, снятая с образа и подобия, но своей значимости и ценности ничем не уступающая Герою Советского Союза, старший лейтенант, успевший потерять конечность на Донбассе*.(*прим. Вооружённый конфликт на востоке Украины - боевые действия на территории Донецкой и Луганской областей Украины, начавшиеся в апреле 2014 года.)
– Здорова Данила, - поочередно здороваясь с мужиками произнес, больше являясь героем солдатом, нежели инвалидом, старлей* (прим. авт. старлей - старший лейтенант на армейском сленге), прикуривая от спички нового хозяина дома Данилы Николаевича, у которого до боли в сердце, а порой и просто горьких скупых мужских слез, виднелась вся худая жизнь Афанасия, но привыкшего скакать как сайгак по тайге на своей "Планете" *(*прим. Иж 7.107 (торговое название - "Иж Планета-5") - дорожный мотоцикл среднего класса, предназначенный для езды по дорогам с разным покрытием.), с переоборудованным рычагом переключения передач с левой стороны рычага от коробки передач ВАЗ 2110*(*прим. LADA 110 (ВАЗ-2110) ("Десятка") - российский автомобиль малого класса, четырехдверный переднеприводный седан производства Волжского автомобильного завода.), с обязательной розочкой в плексигласе*(*прим. авт. стеклопластик), по таежным сопка, умудрявшемуся подстреливать диких зайцев, соболей, лисиц, и иную мелкую живность, настенной тайги, мех которых пользовался огромной популярностью в селе, от чего большая часть деревни перешилась, во всякого рода фасонов, рыжие и серовато - белые шапки, воротники, даже женские рукавички и головные уборы разного размера.
– Данила, я тут на поминках у тебя свои очки не оставлял?
– тревожно спросил Афанасий у осиротевшего парня.
– Провалились, как сквозь землю, всю стройку обшарил в городе, нигде нету. Кому могли понадобиться, не известно. Посмотри Данила, может у тебя где лежат, меня дожидаются?
– произнес одноногий, заискивая оправдания сваей слепоте, которую он получил, служа добровольцем на стороне ополчения, подорвавшись на артиллерийской мине на Донбасской земле, еще в начале конфликта, когда подобным урожаем, был усеян вес восток Украины, потеряв при этом потеряв конечность до колена и посадив зрение, - Я же, мужики, совсем в близи не вижу, а тут еще шпана моя заедает, почитай, говорят, батя сказки. А я же не вижу ничего, как читать то? Нацепил тещины, у нее же плюс, у меня минус. Как одел, совсем в тумане каком-то оказался и читать в них не могу. Фьють Данилка! Ты посмотри, брат, может найдешь!
– свиснув попросил криком Афанасий вдогонку скрывшемуся за воротами Данила.
– А у вас чего рожи такие хитрые? Колитесь, чего напакостничали?
– в шутку и любя, пригрозив пальцем в черной вязаной перчатке Афанасий, на парней. Те лишь еще больше посерели от его слов.
– Да так, дядь Афоня, потом может как-нибудь расскажу при встрече, или домой до вас заскочу, поговорим, выпьем, добро?
– махнув рукой партизанил, словно привязанный к стулу белорусский подпольщик на допросе в гестапо, произнес участковый лейтенант.
– Ну ладно, потом значит потом, добро летёха.
– оглянувшись на выходящего Данилу из калитки, держащего в руках черный футляр с очками, которые на самом деле лежали на полке материном трельяже, положенным им во время уборки. Поблагодарив парня, Афанасий, несмотря на мороз и никотиновый пар шедший от Василия, протерев специальной тряпочкой, лежавшей под очками в футляре, одев прибор для не зрячих, и залившись действительно детской улыбкой оседлал свой авторский "Иж" и умчался в даль, в деревню, читать своим детям сказки Александра Сергеевича Пушкина, о разбитых корытах, неводах, великанах, принцессах-лебедях, со звездами во лбу, и белках, грызущих золотые орехи. Вообще, Афанасий Николаевич был человеком любвеобильным, своей любовью и заботой, порой переплевывая порой самого главу села, наряжаясь порой на новогодние утренники одноногим пиратом, вечно крадущим или Снегурочку, или Деда Мороза, и даже бабу Ягу костяную ногу, требуя от ребятни ответы на вопросы о нашем крае и его истории.