Bagul
Шрифт:
– Э брат, ты мне тут вендетту не устраивай, - успокаивая положил руку на плечо друга Дмитрий, - Посадят же.
– Кто меня при нынешних временах посадит? Ни свои, ни тем более чужие этим заниматься не будут. Расстреляют и ладно. А если и посадят, отсижу свое, так не за просто так, а за дело
– Ладно брат, ты сам свой путь выбираешь.
– На поминки приходите, - бросил в сени уходящим гостям Данила. Во дворе загудел ретро мотоцикл "Урал" Патруль-ДПС с коляской 1985 года.
Уже прошел месяц, с того момента как похоронили деда Егора, и по древнему христианскому поверью его душа все еще была на земле, а Данила все никак не просыхал. Особенно никого, не трогая он просто шлялся по деревне, распевая себе под нос песни своей юности и детства,
Гроб несли полтора километра вручную, по старинке. Процессия шла по усыпанной дороге еловыми ветками. В голове колонны шел, неся на своих плечах деда сам Данила. Рядом шли, так же помогая нести труп мертвого человека, другие деревенские мужики, которых юноша даже не знал, но которые тесно общались с дедом Егором. "Хорошо, что есть такой могучий лось. Иначе бы не донесли," - подобные язвительные и прочие фразы доносились из - за спины Данилы. Но на них ему было плевать. В голове кружилась вальсом одна фраза "Убью суку". Хоронили в мерзлой земле, от чего копающее стоявшие в стороне от хоронивших бурчали.
Все похороны, как в прочем и поминки, на которой старухи добрались-таки до разделки гурана, и доведя блюда до произведения искусства, в числе которых был и бухлер *(*прим.авт. национальный суп бурятской кухни, с присутствием большого наличия мяса) на второе, Данила молчал как рыба плескавшейся на льду, изредка покашливая и извиняясь за сей казус, объяснял это тем, что поймал пневмонию.
Поминающие, как и положено все как один говорили об усопшем в основном только, только хорошее. Дед Егор действительно пользовался уважением в селе. На удивление умный и любознательный, он всегда пытался преумножить свой капитал эрудиции о познании мира сего. За это его даже называли "Старец на холме". Ну да выпивал, по празднику, так и то раз в год на свой вывод советских войск из Афганистана (15 мая) и день ВДВ (2 августа), и то второй он не считал особым достижением в своей жизни.
– Это просто День Воздушно Десантных войск, говорил он, - тараторил без устали сидящий по левое плечо престарелый дед, - Говорит, все прыгали с парашюта, и я прыгал, так почему говорит, я должен считать этот день праздником? Я-то сам в артиллерии служил тут под Читой, еще в советские годы, - но видя, что Данила его уже не слушает переключился на своего соседа, местного батюшку, уплетающего холодные закуски и салаты из квашеной капусты, свеклы и еще много чего наготовленного заботливыми деревенскими женскими руками.
– Помню на Новый Год из гаубиц стреляли...
Данила аж колбасой поперхнулся, но из-за приличия, принятого на подобных мероприятиях, замаскировал все под пневматический кашель
"Новый Год он вспомнил, - пожалуй впервые за время похорон мысль Данилы пошла в сторону от кровавой расправы.
– Вам бы только лясы поточить, да нажраться на халяву. Ничего. Главное деда схоронить помогли и на том вам спасибо"
Когда гости стали расходиться, а бабы помогали прибирать посуду, Данила, пожалуй, впервые за два дня вышел покурить без нервов. Заметив стоявшего особняков местного дурачка Ваську Шипицына, Данила подошел и поздоровался. Вообще то, Васька не был дурачком, просто однажды в детстве, его мамаша по дурости уронила коляску вместе с младенцем и что-то в голове ребенка замкнуло. С тех самых пор Васька не произнес ни слова, а только невнятно мычал. В принципе особых проблем это ему как в школе, так и после нее это ему не дало, ведь он не только ни в чем не уступал своим сверстникам, но даже кое где преуспевал, в особенности по математике и алгебре в геометрии, в частности, превосходя своих одноклассников по этим предметам и даже пару раз выигрывал местные олимпиады. Данила жалел парня, который был ему как брат, потому что знал, на своем горьком опыте, подобное же слилось с его контуженым отцом. Это были просто несчастные люди, которые попросту нуждались в помощи и любви.
– Слушай Вася, я тут в Большой Город собираюсь через месяц, как пропьюсь. Поедешь со мной?
Парнишка, моложе самого Данилы на несколько лет, с детским лицом и тонкой фигурой кивнул.
– Еще вопрос. Ты тайны хранить умеешь?
– снова спросил Данила. В ответ был все тот же положительный кивок. После удовлетворительного ответа, Данила что-то шепнул на ухо Василию, после чего они обменялись крепким рукопожатием.
Через три дня все село знало, что знаменитый "Старец с холма", не просто умер, а его убили. Данила только начал свою попойку.
Глава III. Большой Город.
Сиреневый дым сигарет ровно стелился в зале, подобно туману, укутывая в свои объятья комнату. Данила сидел в мрачных думах, разглядывая дедовский альбом с фотографиями. Вот дед в армии со своими сослуживцами. Вот он на взгромоздился верхом т-72 при выводе войск. Вот дедуля один, демобилизовался стоит в окружении своих друзей и родни. Фотографии были черно белые, старого образца, с сепии. А вот пошли фотокарточки, где дед качает младенца отца, и что-то ему говорит, указывая на камеру фотоаппарата. Вон он еще маленький отец уже пытается достать ногами до педалей "Минска". Пошли отцовские фото в цвете. Так стоп. А почему эти две фото обрезаны? Четко видны рука на плече отца, и он сам кого-то обнимает. Но разрезано на половине и не ровно, можно четко просмотреть даже просмотреть по самой фотографии, что она не полная, делая при всем этом вывод, что обрезавший спешил. Видимо кто-то просматривал эти фото совсем недавно и специфически отредактировал их. Дальше все шло нормально, свадьба отца, с выносом невесты на руках. Рождение Данилы и все его школьные похождения. Вот они с дедом впервые на солонцах. Но эти две фото...
Данила затянулся никотином, как в окно со стороны ограды постучали. В раме виднелась лучезарная рожица Васьки довольного, что хозяин наконец то дома.
– М-да, так себе из тебя разведчик, - любя покритиковал Данила своего гостя поздоровавшись. Василий смущенно опустил голову и пройдя в зал стал разглядывать фотографии, разбросанные по столу.
– Ы-ы, - промычал Василий, тыкая в фотографию Данилу на выпускном вечере окруженного ордой девиц.
– Да я, - ответил Данила, а у самого слезы наворачиваются.
– Я сейчас чай организую, чаю попьем и в Большой Город махнем.
– Э-э, - невнятно промычал Вася, тыкая в старые обрезанные фото отца.
– Да я там везде с девками, - равнодушно ответил Данила, заваривая чай из самовара.
– Э-э, - с той же интонацией и тембром голоса произнес Вася, выйдя на кухню с черно белой фотокарточкой в руках.
– Ты знаешь кто на фото был?
– искра надежды промелькнула в сознании Данилы.
– Э-э, - подойдя к окну Василий стал изображать в воздухе вставку рамы, - Э-э.
– Погоди, ты, что имеешь ввиду дядю Сережу? Они же с отцом служили верно. Точно, они же еще рамы вставляли, когда я малой совсем был. Погоди, погоди, тогда почему фотография обрезана? Ладно Бог с ней, давай чай дедовский пить с сухарями.
Выехав из деревни на дедовском "Урале" с гробоподобным коробом - люлькой, который по всем правам полностью принадлежал Даниле, двойка парней распластавшись мягкими тельцами ягодиц на сиденьях, двинулась в путь в южном направлении. Переливы золотистых зайчиков на кружевах снежной массы застилали взор пилотирующему транспортное средство Даниле. Оба ехали в старых, советских красных шлемах, затянутых ремешками на подбородках и одетых в бушлаты военного образца. Своего бушлата у Васьки не было, но так как желание покрасоваться на людях у парня переваливало гордость, он одолжил бушлат у участкового, благо они с ним были в теплых отношениях