Bagul
Шрифт:
– Здорова служивые, как служба?
– произнес зазубренную фразу Данила, вытаскивая из-за пазухи внутреннего кармана бушлата пакет с документами и протягивая их дежурному по посту.
– Солдат спит, служба идет, - сухо произнес ефрейтор, глядя на своего подопечного дрыхнущего товарища, досматривающего сны о мирном времени. Контрольно-пропускной пункт ничем не отличался от предыдущего, все та же долговременная огневая точка облепленная, все так же динамическая защита, снятая с побитых танков, находившихся сейчас в ремонте на танковом ремонтном заводе, мимо которого проехал Данил с своим другом при въезде в город, разве что вместо ПКМ (пулемет Калашникова модернизированный) стоял РПК (ручной пулемет Калашникова). Да и сам стрелок не довольный судьбой, а также опостылевшей
– Документы в порядке, как у деда на грядке, а он что?
– быстро осмотрев паспорт Данилы бросил свой взгляд военный человек на Василия.
– Брат мой двоюродный, - соврал для окраски Данила, - Он дурак, так-то, но нормальный, просто говорить не может, а документов на него нету.
– Ладно под твою фамилию запишу и твою же ответственность пропускаю. Кто там сегодня дежурит?
– зевнув и растянувшись руками в разные стороны и изогнувшись в спине, подобно порванной гитарной струне спросил ефрейтор.
– Колян с Максом.
– ответил Данила, упаковывая в полиэтиленовый пакет документы и пропуск.
– Колян вышел? Небось трое суток разрешил воли, гад недобитый. Я тебе неделю прописал, так что семь дней у вас есть, гуляйте. Эй Санчес, подъем мать твою за ногу!
– Я как встану так ты ляжешь.
– Я и собираюсь ложиться балда. Давай подъем, форма одежды любая!
– Разкомандовался тут, был во приличном звании, а так хуже дочери проститутки.
– Поговори мне еще тут, - буркнул ефрейтор на рядового солдата, уже принявшегося оборудовать пулеметное гнедо, а сам укрывшись в спальнике в одежде заснул крепким сном.
По какой-то иронии судьбы лагерь для беженцев был расположен в краевом музее, превосходивший по великолепию все окружные здания, хотя жителям Города было в те времена не до смеха. Сам Бутинский дворец, а если быть вернее краеведческий музей имени М.Д. Бутина, располагался в центре города. Затиснутый в объятья мешков с песком со всех сторон закрывающие даже окна первого этажа, да так, что даже солнечный свет не проходил, дворец напоминал пупырчатую гусеницу, нагло развалившись посредине Города. На крыше музея, прямо над третьим этажом был установлен пулемет, с бессменным расчетом во главе. Облепленный станковый пулемет, спрятавшись за противогранатной сеткой, издали напоминал здоровенного комара, высасывающего сок из гусеницы. Рядом стоящий монументальный забор, подпирающий небосвод, был обтянут колючей проволокой и его края задевали саму купеческую усадьбу. Внутри же не осталось и следа, от былого убранства музея - все экспонаты, за исключением фрески в раме на которой был изображен св. Георгий Победоносец, пронзающий змия сатану, и здоровенные зеркала, практически в один этаж ростом, которые М.Д. Бутин купил на спор во Франции и через Северный Ледовитый океан, а также по мелким речушкам приволок сюда, вглубь забайкальских степей, были убраны на хранение в Свято-Воскресенской собор. В самом здании собора, а точнее на колокольне вольготно устроилась парочка снайперов, просматривающая окрестности Города.
Освещенный лампами керосинками коридор первого этажа, утыканный улицей разно-формантных палаток, больше походил на бразильские трущобы, нежели на пункт приема беженцев со всего края. Одностороння улица, одетая словно барыня юбками, хижинами, сооруженные из разного рода хлама и листов жести, возвышалась до второго этажа. Живущие внизу полу-мрачного царства, немного завидовали тем, кто оставался на макушке этого уродливого сфинкса, так как последние хоть и были завешаны тряпьем разного фасона и разной меры стирки, все - же видели солнечный свет в завораживающих рамах, которого так не хватало людям. Разнокалиберные носки, трусы, разнообразные лифчики, порой чудных размеров, а также мокрые майки работяг, без всякого стеснения развевавшись на лесках, протянутых вдоль всего огромного зала, взирали на этот поистине храм великолепия, отражаясь в поистине масштабный размер зеркалах, любуясь своим выстиранным и заштопанным видом. Помимо стираного нижнего белья, в воздухе витал запах детских фекалий и мочи вперемешку. Весь этот бардак, наспех устроенный властями впопыхах, сливаясь с до ужаса прекрасным видом дворца, вызывал противоречивое двоякое, тошнотворное ощущение.
Не сразу найдя место ночевки своей жены Данила, кое как отыскал нужную палатку и вытерев ноги об коврик у входа всунулся в дом Дарьи.
– Ну здравствуй Даша, - шепотом, что бы не разбудить качающегося в руках матери годовалого малыша произнес Данила.
– Здравствуй Данила, - ответила девушка с прекрасным овальным личиком и огненного цвета волосами. - Тише только разувайся, только уснул только что.
– Даша я за вами приехал, - повысив громкость голоса сказал юноша. Девушка, ничего не ответив, все так же монотонно укачивая, стараясь не разбудить младенца.
– Собирайтесь.
– Я не могу так, - произнесла Дарья, высоким тембром голоска, от чего ребенок проснулся и заплакал. Спящие соседи через стенку, сквозь сонную дрему, начали бурчать что-то про ночную смену и ранний подъем. На звуки плачущего ребенка в палатку проснулся Василий, моментально сообразив в чем дело, вытащил из кармана мятую конфету, которую стащил с поминок. Засохшее лакомство моментально оказалось во рту малыша. Данила стоял, вкопавшись в пол покручивая обручальное кольцо на безымянном пальце, ошарашенный ответом девушки.
– Собирайся говорю
– Это кто вообще?
– полюбопытствовала удивленная девушка, косясь на Василия.
– Это брат мой, он немой, но не дурак. А ты дура. Ну и оставайся тут в этом навозе.
– отрезал Данила, оставив на столе обручальное кольцо, закуривая папиросу по пути выходя из палатки. Василий прекрасно слышал их разговор, как будто не замечал их рядом, уделив все свое внимание парнишке причмокивающего ссохшимся шоколадом. Видя, что ребенок успокоился и стал гоготать во все свои восемь зубов от замечательной клоунады и игры мимики актера Василия Шелопугина, немой посмотрел на пустые, залитые влагой зачарованные глаза девушки. Он бросил указательный жест в проход, потом показал большой палец, после чего указующим пестом ткнул в лицо Дарьи и тут же покрутил им же у веска, от чего девушка расплакалась, а ребенок довольный жизнью, был, пожалуй, самым счастливым человеком в этом забытом Богом месте, и на радостях описал штанишки, и довольный собой, а также с веселым выражением лица продолжал насасывать конфету.
Глава IV.Наследие второе.
Вернувшись из Большого Города домой, Данила начал наводить капельный парково-хозяйственный день* (*прим. Парко-хозяйственный день в Вооружённых силах. В этот день солдаты наводят чистоту и порядок на территории своей воинской части, в парке техники и в казарменных помещениях. Стандартно по распорядку ПХД проводится каждую субботу.), в здании, вымыв с хозяйственным мылом полы заблаговременно настругав от старого обмылка мыльную стружку в ведро с водой. В этот же день, его до помывки старого напольного покрытия, заботливо пропитанные морилового* (*прим. пол имел цвета морилки) цвета краски, Данила изволил перебелить старинную русскую печь, а также весь потолок, в последствии чего, он был занят покраской синькой*(*прим. синька - раствор органического красителя - метиленовой сини.), того, что только что побелил известкой. Удовлетворенный проделанной работой, Данила менял скатерть, не стиранную со времен поминок, как в окно постучали.
– Здравствуй Данила Николаевич, - проговорил вошедший, больше напоминающий пугливого кота манула по-своему телосложению глава администрации Богомягков Вадим Александрович.
– Прости меня, я на поминках не был, в Большой Город по делам катался, - пожав руку Данилу, продолжил председатель села.
– Но на кладбище у деда с холма побывал. Хорошее место выбрали, и что самое главное рядом с сыном и женой положили. Хорошо сделали все, молодцы.
Данила пролежал механически тереть пол половой тряпкой и дальше наводить марафет в зале, словно, не замечая разувающего валенки у порога, одетого в изящную дубленку и не менее изящную мужскую лисью шапку гостя. Что тут сказать, прекрасным можно быть даже в валенках и лисьей шапке на макушке, тем более в деревне.