Бал жертв
Шрифт:
– Скажите же мне его имя.
– Маркиз де Каднэ.
– Как! И вы о том же?
– Я всегда его знала под этим именем.
– Но маркиз де Каднэ умер! – вскричал Дюфур. – Я сам его осудил…
– Стало быть, он спасся…
– Нет, я знаю наверняка, что его гильотинировали.
– Стало быть, это другой Каднэ! – сказала госпожа Тальен.
– С каких пор вы знаете его?
– С 1792-го.
– Все это довольно странно! – прошептал Баррас. – И мне любопытно знать…
– Вот он возвращается, – сказала, улыбаясь, госпожа Тальен.
Гражданин
– Ну, – сказал Каднэ, наливая воды в таз, – что ты думаешь о моем приезде сюда?
– Жорж… Жорж… – прошептала Марион, сложив руки, – и вы также хотите умереть?
– О! Я ничего не боюсь…
– Берегитесь, – пролепетала она с возрастающим ужасом, – революция еще не кончилась. Везде танцуют, и я продаю цветы, но много еще голов падет.
– Моя крепко держится.
– И он также это говорил…
Каднэ увидел слезу на бледной щеке молодой девушки.
– Бедная Марион! – сказал он. – Но погоди, час мщения близок, и мы отомстим за него.
– О! Я боюсь… Я боюсь… – прошептала цветочница.
– Хорошо, но повинуйся.
Эти три слова были произнесены Каднэ со смесью доброты и твердости. По тону его голоса можно было угадать, что он абсолютный властелин этой женщины. Марион наклонила голову.
– Что надо делать? – спросила она покорно.
– Там сегодня танцуют.
– А! – сказала Марион, вздрогнув.
– И мне хотелось бы отвезти туда человека, который не ожидает приглашения.
– Кто этот человек?
– Баррас.
– Он! – прошептпла Марион с ужасом. – Палач среди жертв!
– Наступает иногда час, когда палач боится и раскаивается в пролитой крови. Но слушай: твоя красота произвела на него сильное впечатление… Он самонадеян, этот любезный директор, и воображает, что все женщины должны в него влюбляться… Он, наверно, будет ухаживать за тобой нынешнюю ночь.
Марион чуть заметно пожала плечами.
– И если он попросит у тебя свидания в парке, ты должна согласиться.
– Я?
– Да.
– Но… Что же случится? О, Боже!
– Ничего, мы будем там.
Говоря таким образом, Каднэ смывал красную, черную и синюю краски, которые покрывали его лицо, и явился белым и румяным двадцатипятилетним, молодым человеком.
– Пойдем, – сказал он.
Они опять пришли в гостиную, где оставили Барраса с госпожою Тальен и с поставщиком Дюфуром. Последний вскрикнул и отступил с трепетом.
– Это что такое?
– Это он! – сказал поставщик, зубы которого стучали от ужаса.
– Кто он?
– Маркиз де Каднэ.
Тогда Каднэ посмотрел на Барраса и сказал холодно:
– Вы видите, что мертвецы возвращаются с того света.
IV
Пот выступил на лбу Барраса. Бывший граф де Баррас, отставной кавалерийский капитан во французской индийской армии, дворянин из старинной фамилии, бывший депутат в Национальной конвенции, а теперь первый директор, то есть почти король, был очень красивым высокий мужчиной.
У него были черные умные и несколько меланхолические глаза, открытый лоб, толстые, чувственные губы и прекрасные белые зубы. Ему было сорок шесть лет, но, несмотря на бурную политическую и частную жизнь, исполненную удовольствий, Баррас не выглядел на свои годы. Впрочем, он теперь пренебрегал любовными интригами для интриг политических, и шепотом поговаривали, что свирепый республиканец, возвращаясь к идеям детства, к кумирам своей молодости, мечтал о роли генерала Монка, восстановившего престол Карла II Английского. По крайней мере гражданин Баррас восстановил удовольствия, и весь Париж этому был свидетелем. У него неистово танцевали, ему кланялись на улице с энтузиазмом. Он был кумиром светской молодежи, по этому самому он не был расположен к упрекам за прошлое и с тех пор, как находился во главе Директории, старался всеми возможными способами изгладить воспоминание о кровавой эпохе, которую называли эпохой террора. Когда Каднэ сказал, что хочет поведать ему истину, Баррас рассердился. Гражданин директор хотя и был южанином, но не был суеверен. Услышав, как Дюфур закричал, что Каднэ – тот самый человек, который был казнен, он тотчас сказал себе, что поставщика обманывает какое-нибудь странное сходство. Однако, как мы сказали, пот выступил на лбу Барраса, и сердце у него забилось, когда он очутился лицом к лицу с человеком, который хотел открыть ему истину. Но Каднэ, без сомнения, передумал, потому что сказал:
– Я желаю иметь с вами небольшой разговор, гражданин директор, но несколько позже…
– Когда же?
– Этой ночью… Теперь ваш праздник только что начался… Вас призывает обязанность хозяина… А я буду ухаживать за дамами.
– Это он! Это он! – повторил Дюфур с испугом.
Баррас опять пожал плечами, а Каднэ поцеловал руку госпожи Тальен, обменялся быстрым взглядом с Марион, потом исчез в толпе, опять принявшись за свои штуки и вызывая повсюду хохот.
Баррас задумался, но, когда Каднэ исчез, он вздохнул свободнее и посмотрел на Марион. Красота цветочницы имела что-то резкое, поражавшее сердце. Взгляд ее проникал в глубину души, и Баррас тотчас поддался очарованию.
– Кажется, сердце любезного директора воспламеняется от прекрасных глаз Марион?
Дюфур хотел протестовать против мнения госпожи Тальен, но та остановила его, взяв за руку и говоря:
– Обойдемте залы.
Госпожа Тальен хотела избегнуть, по крайней мере, на это время, всякое объяснение с Баррасом о Каднэ. Баррас не удерживал ее; он был занят Марион, принудил ее взять его под руку и с торжеством прохаживался с нею между своих двух тысяч гостей.
– Эге! – говорил один щеголь, увидев их. – Эта Марион – хитрая штучка! И, отказываясь от наших предложений, она знала, что делала.
– Вот еще! – сказал другой.
– Конечно. Разве ты не видишь, друг мой, что директор Баррас уже без ума от нее?
– Это очень жаль! – говорили в другой группе. – Марион продавала такие славные букеты!
Баррас видел, что толпа с улыбкой расступалась перед ними.
– Счастливый директор! – вздыхали все те, которых отвергла цветочница Марион.
Баррас вышел из комнаты на террасу, потом спустился со ступеней крыльца в парк.
– Директор делает в любви быстрые успехи, – перешептывались несколько голосов.