Бал жертв
Шрифт:
– Господа! – презрительно сказал Баррас. – Имею честь повторить вам, что мне приятнее было бы сейчас познакомиться с вашими кинжалами. Эти громкие фразы, как и ваше напыщенное и ложное правосудие, утомляют меня в высшей степени.
Замаскированный продолжал:
– Однако для вас есть способ искупить вину.
– Неужели? – с насмешкой спросил директор.
– Хотите возвратить Францию королю?
– Господа! – холодно сказал Баррас. – Я думаю, что вы мне предлагаете условие…
– Может
– Посмотрим! – иронически сказал директор.
– Король Людовик XVIII сделает графа де Барраса мэром Франции и генерал-лейтенантом королевства.
– Еще что?
– Он назначит ему из своей казны пенсию в триста тысяч ливров.
– Сумма недурная! – с насмешкой сказал Баррас.
– И сделает его герцогом.
– Очень хорошо. Но, чтобы заслужить все эти милости, что должен сделать я?
– Возвратить Францию королю.
Баррас молчал с минуту, и это молчание заставило забиться надеждой все сердца. Но надежда эта была недолгой, потому что директор сказал:
– Господа! Я очень признателен моим старым друзьям, что они вспомнили обо мне, но я еще более признателен моей совести, что она не оставляет меня в подобную минуту.
Эти слова возбудили ропот, и директор прибавил:
– Вы хорошо сделали, господа, напомнив мне, что я был дворянином, потому что дворянин не изменяет своим клятвам. Я поклялся в верности Республике. Франция вручала мне власть, отняв ее у людей, обрызганных кровью. Я не изменю Франции!
Эти слова произвели сильное впечатление на замаскированных. Но Баррас, возвысив голос, продолжал:
– Не я, Франция должна решить, следует ли переменить порядок дела. Вы вероломно похитили меня, вы привезли меня сюда, вы употребили всевозможные способы обольщения, прежде чем перешли к угрозам; я неподкупен для одних, я презираю другие. Говорю еще раз: обнажите свои кинжалы!
– Итак, ты отказываешься? – сказал Каднэ.
– Отказываюсь!
– Берегись! – заметил Машфер.
– Скорее берегись ты, несчастный заговорщик! – возразил Баррас.
Человек в маске опять заговорил:
– Гражданин директор, подумайте, что таким образом вы произносите свой смертный приговор.
– Господа! – хладнокровно сказал Баррас. – Я так же как и вы, служил королю, но я ему служил, когда этого требовал мой долг. При осаде Мадраса я умел показать моим товарищам, что я не отступаю перед смертью. Прекратите же ваши угрозы, они для меня оскорбительны.
Машфер и Каднэ потупили головы.
– Мы служим под разными знаменами, – продолжал Баррас, – ваше в настоящую минуту, по крайней мере у меня, вызывает одно лишь возмущение.
– Негодяй! – прошептали несколько голосов.
– А мое, – холодно закончил Баррас, – то, которое выбрала сама Франция.
Скрестив руки на груди,
– Господа! Какое наказание, по вашему мнению, заслужил гражданин Баррас?
– Смерть! – отвечали один за другим одиннадцать голосов.
Только Каднэ и Машфер промолчали. Баррас пожал плечами, презрительная улыбка скользнула по его губам. Президент сделал знак, занавес в глубине залы приподнялся, как в театре, и Баррас, как ни был храбр, а отступил.
Он отступил, бледный, с окаменевшим лицом, лишь капли пота на лбу выдали его волнение.
В глубине залы на подмостках футов в шесть вышины стояла гильотина, а на платформе – человек, замаскированный, как и судьи, но в рубашке и с голыми руками.
Это был палач.
– Гражданин Баррас, – сказал тогда президент, от которого не укрылось волнение директора, – в последний раз подумайте!
Но Баррас выпрямился, гордая улыбка появилась на его губах, и он благородно откинул голову назад.
– Имею честь повторить вам, господа, – сказал он, – что вы хорошо сделали, напомнив мне, что я дворянин…
Каднэ и Машфер, не предвидевшие этой развязки, переглянулись с изумлением. Президент прибавил:
– Когда так, граф, если вы хотите умереть как христианин, то пора… между нами есть священник, и он отпустит ваши грехи…
Один из замаскированных встал и спокойно сделал к Баррасу шаг, но в ту же минуту дверь залы отворилась и вошла женщина.
При виде этой женщины Баррас почувствовал, что душевные силы оставляют его, и провел рукой по мокрому лбу.
VII
Вошедшая женщина была та несчастная и прекрасная маркиза де Валансолль, жена без мужа, мать без детей, которую Баррас любил в молодости и на которой должен был жениться.
Она была бледна и печальна, но ее глаза сверкали необыкновенной решимостью.
– Остановитесь! – сказала она.
Повелительным взглядом обвела она всех этих людей.
– Не нам, – прибавила маркиза, – не нам, жертвам, не нам, гонимым, выказывать себя неумолимее наших палачей.
Она стала перед Баррасом как бы для того, чтобы защитить его своим телом.
– Пока я жива, – сказала она, – вы не отнимете жизнь у этого человека!
– Маркиза, – сказал президент трибунала, осудившего Барраса, – если мы помилуем этого человека, он всех нас отправит на эшафот.
– Голова уже не держится на плечах, – прибавил Машфер.
– И моя качается, – заключил Каднэ.
За маркизой вошел мужчина, тот старичок, на котором был жилет из человеческой кожи.
– Граф, – сказал он, – кавалер д’Эглемон, ваш друг, дал мне одно поручение, прежде чем взошел на эшафот.