Балаган и его обитатели
Шрифт:
– Видите, оно совсем неопасно, – произнесла Маша, храбро подходя к одеялу и гладя его.—Это теплое, хорошее одеяло, и зачем его мучить?
Дети с опаской наблюдали за ее манипуляциями. Пока все было тихо.
– Видела бы ты, как оно напало на меня, – полушепотом предупредил Абашикка.
Одеяло выглядело безучастным.
Туораах смотрел на все это из своего угла, и вдруг решил вмешаться.
– Кобак Шорган! Кобак Шорган! – закричал он, подбегая к старшим и сдергивая одеяло со стула. Стул был высокий, одеяло накрыло малыша полностью, Туораах запутался в нем, упал и заплакал. В этом нет ничего удивительного. Маленькие дети часто сдергивают себе что-то на голову, запутываются и падают. Главное, чтобы там, наверху, не было вазы.
Но странность заключалась в том, что безобидное с виду одеяло все сильнее и сильнее оборачивалось вокруг ребенка. Туораах кричал. Дети все кричали. Эдьиэйка подбежала и еле-еле вырвала маленького Туорааха из ужасных объятий.
Дети тут же окружили их, пытаясь успокоить перепуганного малыша.
– Ничего себе праздник! – воскликнул Кусеныш, потрясенный не меньше пострадавшего. Напомним, через несколько часов в Балагане должно было наступить 27 сентября.
Второй мальчик
После этих слов Кобак Шорган решил заговорить.
– Я раньше вел себя хорошо, это правда. Но здесь вы мне дали имя, и я решил, что я особенный. Это правда, что я особенный?
Левушка обернулся к нему.
– Ну, немного можно встретить одеял, участвующих в форумах.
Кобак Шорган улыбнулся. Никто не мог сказать, как он это делает, но все были уверены, что он именно улыбнулся, причем улыбка получилась зловещей.
– Мальчик, ты не знаешь, сколько одеял научилось буквам!
– А также кастрюль, полотенец и других предметов? – язвительно вмешался Абашикка.
– Второй мальчик! Насчет кастрюль я ничего не слышал. Но вещей в интернете действительно много. То есть не совсем людей и не совсем животных.
Все засмеялись. Что-то тут было не то.
– Разве ты сам не ругался с ником «Калькулятор»? – продолжал Кобак Шорган. – Так вот знай, это было не что иное, как калькулятор, а не человек с таким именем. Ну, счетная машинка, которой пользуются двоечники в школах.
– Я не двоечник! – покраснел Абашикка, который иногда под партой, тайно от учителя, решал некоторые примеры на калькуляторе. Никто не возразил.
Но все равно в этом что-то было не то.
– Погоди-погоди, Кобак Шорган… – заторопился Абашикка. Он наконец понял, что его смутило больше всего. – Ты назвал меня вторым мальчиком?!
Наступило молчание.
– Да. Я не знаю ваших имен.
– Хорошо, у тебя плохая память. Но почему я – второй?
Все зашумели. «Он просто так, просто так сказал! – наперебой убеждали его дети. – Ты говорил после Левушки, только поэтому». Но Абашикка никого не хотел слушать.
– Я первый! – настаивал он. – Я здесь был прежде Левушки!
Недавние друзья Левушка и Абашикка принялись враждебно изучать друг друга, как в памятный день их первой встречи. Кобак Шорган выглядел довольным.
– Мы поняли, что главная причина плохого поведения одеяла в том, что у него есть имя. – заключила Эдьиэйка, отвлекая старших ребят от посторонних разбирательств. – На этом предлагаю прекратить суд, потому что нельзя в самом деле судить одеяло и обращаться с ним, как с одушевленным предметом.
Все вроде согласились. Оставался еще один вопрос – что с ним все-таки делать после всего этого.
– Возвращаемся к началу собрания. – вздохнул Левушка, отрывая наконец долгий взгляд от Абаашикки.
Но тут случилось непредвиденное.
Новые свидетели
Коала, про которую все забыли, и которая мирно продремала все собрание за теплой печкой, вышла на ярко освещенную площадку перед разгоревшимся огнем. Вид у нее, как всегда, был немного заспанный.
– Кобак Шорган, когда ты вернешь мне мои консервы? – спросила она, увидев рядом одеяло.
Все ахнули.
– Какие консервы? – удивился Левушка.
– Австралийские. – с гордостью ответила Коала.– Вы забыли, откуда я?
– А почему они должны быть у него? – поинтересовалась Эдьиэйка.
Коала, ничего не говоря, подошла к стулу, на котором развалился Кобак Шорган, и начала бить его лапками.
– Ай-ай-ай! – заверещал Кобак Шорган. – Больно!
Левушка взял Коалу за шкирку и поднял вверх. Размером она была не больше Лика. Коала беспорядочно замахала лапками в воздухе, пытаясь освободиться.
– Левушка, отпусти Коалу, – приказала Эдьиэйка.
Левушка после некоторого раздумья с сожалением осторожно приземлил разбушевавшегося плюшевого медвежонка на пол, подальше от Кобак Шоргана.
– Маленьких можно обижать, да?! – заплакала Коала, в бессильной ярости утирая слезы. – Маленьких можно хватать за шкирки! Маленьких можно ловить по всему лесу, запихивать в ящики и потом отправлять в балаганы!
– Ты же сама сюда приехала? – удивился Кусеныш.
– Как же! – пробурчала Коала, прекращая плакать. – Как это вы себе представляете? Сидишь себе спокойно, вдруг тебя срывают с дерева и говорят, что отправляют на другое побережье. Там, мол, листьев больше. А мне туда нельзя, климат не подходит. Если бы подходил климат, я бы сама туда переселилась. И не в ящике-клетке, как какой-то преступник, а купила бы билет на поезд. Уж лучше в балаган какой-нибудь попроситься, как многие наши сделали, чем ехать в чужой лес.
– А здесь что, климат лучше? – участливо поинтересовалась Маша.
– Говорили, что да. Но вообще зависит от балагана, конечно. Куда попадешь.– вздохнула Коала. – В балаганах, где коал уважают и любят, хороший климат.
– А у нас? – спросил Абашикка, приглаживая кудри.
– Здесь хорошо. А там, на другом побережье, другие коалы не любят нас, потому и климат плохой. Мы враждуем. Но теперь мы хотим вернуться. Дома, в лесу, все же лучше, чем в балаганах у чужих жить, – назидательно заметила Коала, и вдруг вспомнила: