Балансовая служба
Шрифт:
– Как мне достать этих пронырливых людишек?.. – рыкнул Люцифер, он задрал к шару над головой искаженное страшной гримасой лицо. – Гадкие черви. Грызут наш мир, будто яблоко. Проникают в самую его сердцевину и стремятся уничтожить завещанный высшей расе плод! И вы, тупые кретины. – Первый пошел на подчиненного, сжимая кулаки. – Что вы знаете о происходящем?
Что вы понимаете в мироустройстве? Вам, первой дюжине, завещан высший устав Балансовой службы. Но кто хранит его в памяти?
– Ну…
– Молчать! Ты хотя бы можешь представить, что может случиться теперь, когда они оказались там, за временной отметкой?! Мы, Балансовая служба, не сможем их там достать!
Тут Третий испугался не на шутку. Он впервые видел руководителя Балансовой службы в таком возбужденном состоянии.
– Успокойтесь, мессир, – начал он и предложил:
– А может быть, нам достать их здесь?! Убрать их из реальности раньше, чем они осуществят разбалансировку?!
Первый больше не мог сдерживаться, он налетел на подчиненного с кулаками и вытолкал прочь из своих апартаментов.
– Вон! – орал он что было сил. – Вот отсюда!
Чтобы я тебя здесь больше не видел! Действуйте немедленно! Немедленно! Пока волна искажений не настигла нас.
Когда металлическая дверь с сухим скрежетом замкнулась, Люцифер привалился к ней, стараясь перевести дух. Он отчетливо помнил записанные в уставе Балансовой службы когда-то давно кем-то очень мудрым и проницательным слова: «Дать людям возможность развивать техногенную цивилизацию, но подавлять любое проникновение в тайны мироздания!» Соблюдаемый сотни лет завет сегодня оказался нарушен. За временной чертог проник человек, обладающий мистическим знанием…
Хазгаард 12007 г. до н.э.
Первое, что почувствовал Митрохин, когда пришел в себя, – дикая, невыносимая жара. Он приподнял голову, открыл глаза и едва не ослеп от яркого солнца. Оно стояло в самом зените и припекало совершенно невыносимо. Полушерстяной пиджак «Roy Robson» уже успел пропитаться потом вместе с рубашкой от «Armani» и простой белой майкой московской фабрики «Большевичка», купленной в универсаме неподалеку от дома.
Прикрыв глаза ладонью, Иван Васильевич поднялся на ноги, машинально расстегнул пиджак и различил в отдалении каменный город, вросший в высокую скалу. Цвет города казался коричневым.
Что было совсем необычно после серо-белых городов России и черно-красного города джиннов.
Под ногой что-то зашевелилось. Митрохин приподнял ступню и вскрикнул от неожиданности.
В следе от его босой стопы копошился крупный скорпион. Иван Васильевич аккуратно отступил назад. Скорпион побежал прочь, издавая едва слышный шелест.
Митрохин стер со лба пот и пошел, старательно глядя под ноги, к коричневому городу. Уверенности в том, что он поступает правильно, у него не было. Но не оставаться же в пустыне («Точнее, полупустыне», – прикинул Митрохин), где повсюду шныряют ядовитые скорпионы, а наверное, и пауки, и змеи. За последнее время ему столько пришлось бегать и прыгать, что он существенно сбросил вес, но одышка все равно стала одолевать Ивана Васильевича, стоило ему пройти по такой жаре сотню шагов.
Он почувствовал, как возвращается отчаяние.
Захотелось лечь и лежать, пока он не соберется с силами. Он уже было собирался развалиться посреди пустыни, когда откуда-то прилетели два рыжих стервятника и принялись кружиться над человеком – тихие вестники смерти, способные кому угодно придать бодрости. Митрохина пробрал озноб, он прибавил шагу. В конце концов до людей недалеко. Главное, дойти до этого вросшего в скалу города – и он спасен.
Но город никак не желал приближаться. От раскаленной земли поднимался горячий воздух, и очертания каменных построек на горизонте расплывались.
Вскоре Митрохина стала
– Тогда я буду драться! – сказал Иван Васильевич вслух и сам подивился своей решительности.
Вблизи город оказался обнесен каменной стеной. Чтобы попасть в ворота, Митрохину пришлось пройти не меньше километра вдоль тянущейся до бесконечности облепленной глиной несуразной уродливой постройки. У стены он несколько раз встречал людей, но те при виде Митрохина отчего-то разевали рты и стояли как вкопанные.
По-русски они не понимали, английский Митрохина находился в самой зачаточной стадии. В работе он всегда пользовался услугами переводчика. Но попробовать пообщаться с аборигенами все же стоило. Первая же сказанная им на иностранном языке фраза: «Парлеву ю шпрехен зи инглиш?!» – убедила его в том, что по-английски аборигены не понимают. «Ну и черт с вами», – подумал Митрохин и решил пользоваться языком жестов. Он размахивал руками, тыкал указательным пальцем в открытый рот и хватал себя за горло, но местные жители при виде этой странной пантомимы спешили убраться восвояси. Бежали быстро, только пятки сверкали. Иван Васильевич орал им вслед на простом русском наречии и бил по изгибу локтя. Пить хотелось все сильнее, и тупость жителей коричневого города начала его не на шутку раздражать.
В ворота он прошел беспрепятственно. Их никто не охранял.
«Значит, войны нет, – обрадовался Митрохин. – Или наоборот, – подсказал ему внутренний голос. – Город недавно захвачен. Только что-то непохоже».
Миновав ворота, он сразу оказался посреди шумного восточного балагана. Густонаселенный город шумел пчелиным роем. Митрохин столкнулся с четверкой людей, что-то тащивших в паланкине, его толкнул и тут же скрылся в толпе какой-то крепкий горожанин с головой, обмотанной тряпками. Затем на Ивана Васильевича налетели двое, тащившие целые связки длинных палок с петлями на концах. Вся эта сутолока и бешеная кутерьма повлияли на пришельца из другого мира самым неблагоприятным образом. Он схватился за голову и стал проталкиваться в неизвестном направлении в поисках места, где можно присесть и спокойно обдумать свое положение. На него кричали, толкали в спину, но он упорно пробирался сквозь толпу, пока не оказался перед входом в самый узкий проулок, какой ему доводилось видеть в жизни.
Митрохин обернулся напоследок и увидел, что на площади, которую он только что миновал, помимо людей, присутствует и несколько силатов. Их можно было отличить по высокому росту и крупным плоским физиономиям. Также он заметил одного ифрита. Троица следовала к воротам, с лютой яростью оглядываясь кругом. Иван Васильевич, не раздумывая ни секунды, нырнул в проулок и, пригибаясь под низкими балкончиками и скатами крыш, побежал прочь.
Дома сдвигались все ближе. Между ними кое-где натянуты были веревки, болталось белье, больше напоминающее тряпки. Митрохин влетел головой в сырую рубаху, отбросил ее в сторону, на голову ему плеснули мыльной водой. Он поднял глаза и столкнулся взглядом с девушкой в бесформенном тюрбане. Она испуганно глядела на него, сжимая в изящных ладонях медный таз, потом спряталась в окне. Иван Васильевич бросил взгляд вперед и понял, что дальше не пройдет, стены домов сходились вплотную.