Балаустион
Шрифт:
Это была настоящая речь – страстная и проникновенная. «Белые» прекратили нападать на противников, неуверенно оглядываясь и ожидая ответа элименарха, опустили мечи Полиад и Арсиона, и даже гиппагреты разошлись, тяжело дыша и продолжая сверлить друг друга взглядами. В продомосе наступила почти идеальная тишина – только раненые на полу продолжали стонать и взывать о помощи.
– Подумай, Рыжий, – коту под хвост вся твоя воинская репутация. Молодых-то ты сможешь заткнуть, а что скажешь серьезным мужам, когда они поинтересуются, не оттого ли ты трус, что отец твой был не спартанцем? – слова Пирра лупили, словно каменные
Леотихид поднял руку.
– Довольно, Эврипонтид! Так и быть, уговорил ты меня…
– Командир, государь запретил тебе… – возмущенно начала Арсиона, но Леотихид оборвал ее небрежным жестом.
– Молчать. Итак, говорю, раз ты так стремишься сдохнуть именно от моего меча, отцеубийца, так и быть, окажу тебе эту честь. Не подумай, что я воодушевлен твоими кровоподтеками или потными подмышками – такого никчемного фехтовальщика я бы убил, даже выпив пол-амфоры крепленого хиосского. Я соглашаюсь на поединок действительно только из желания самолично избавить мир от такого мерзкого насекомого, как ты. Но даже если я споткнусь и ты проколешь меня – на это ты, видно, и рассчитываешь – в вашей судьбе это ничего не изменит. Полиад, Арсиона, и все остальные, слушайте: если он меня ранит или убьет, не вкладывайте мечи в ножны до тех пор, пока не отправите их всех к предкам.
– Вот это я понимаю – речь не отрока, но мужа, – презрительно скривившись, проговорил Пирр.
– Дайте места, – приказал, не слушая его, Леотихид. «Белые плащи» послушно отошли к стенам. Исад, Леонид и Мелеагр, подхвативший полубесчувственного Леонтиска, воспользовались возможностью передохнуть.
Отстегнув плащ, Леотихид небрежно уронил его на руки оказавшемуся сзади телохранителю и вышел в середину моментально образованного зрителями круга. В руке он держал свой любимый фехтовальный меч – удлиненную спату с золоченой рукоятью. Роскошный панцирь метал отраженные зайчики света, пышные белые с красными перья султана колыхались над начищенным до зеркального блеска шлемом. Воины элименарха приветствовали командира одобрительным гулом и подбадривающими криками.
– Разорви его надвое, командир!
– Смерть собаке!
– Накажи отцеубийцу, – эти и подобные возгласы заполнили продомос. Даже раненые, с помощью товарищей добравшиеся до стен, на время позабыли о боли и поддерживали общий воинственный крик.
Противная партия вела себя не в пример тише – возможно, вследствие ее малочисленности. Лих опустил на голову царевича свой шлем.
– Он счастливый, уберегает от ран. Видишь, я невредим? – Коршун действительно не получил ни одной заметной раны. – Так что через четверть часа, прошу, верни его мне, командир.
– Не сомневайся, – усмехнулся Пирр.
– Удачи, – не зная, что сказать, Галиарт кусал губы. – Да хранит тебя Афина.
Следующим был Исад.
– Леотихид неплохо фехтует, за этот год я стоял с ним пару раз в кругу, – проговорил сквозь зубы сын Фебида. Стекавший по смуглому лицу мечника пот выдавал, какую жуткую боль он испытывает. – Помнится, он
– Спасибо, попробую, – царевич благодарно кивнул. Увидев следующего, кто подошел пожелать ему удачи, Пирр дернул бровью.
– Ты обнажаешь оружие против беззакония и подлости, молодой человек, – напыщенно сказал эфор Фебид. – Стало быть, поединок сей есть битва за правое дело, сражение добродетели против зла. Благие боги, защитники справедливости и гений Ликурга, нашего величайшего предка, будут на твоей стороне. Ступай, и накажи зло, будущий государь Спарты.
Леотихид, услышав это, расхохотался.
– Только если в подземном царстве есть еще одна Спарта, эфор. Клянусь демонами, этой ему будет тяжело править из Эреба, куда я его сейчас отправлю. Ну же, не тяни, Эврипонтид! Прощаться с друзьями нет смысла – вы очень скоро встретитесь вновь. Идем, у меня совершенно нет времени, чтобы возиться с тобой.
– Иду, – Пирр в последний раз окинул товарищей взглядом. В глазах царевича Галиарт не заметил ни тени тревоги или неуверенности – он шел, чтобы победить. Сына наварха передернул озноб: кто он, этот человек – безумец, вообразивший себя неуязвимым, или герой, избранник богов, знающий что-то, не ведомое остальным смертным?
Ждать ответа на этот вопрос осталось недолго. Пирр вышел на середину продомоса и встал в позицию.
– Как я мечтал об этом мгновении, ты не поверишь, – улыбнулся Леотихид и сделал первый выпад.
Пирр парировал его таким сильным батманом, что меч в руке Леотихида застонал. Уже через мгновенье поединок превратился в красивый, виртуозный и смертельный вихрь. «Белые плащи» загалдели пуще прежнего, отмечая и сопровождая возгласами каждый удар. В этом гомоне потонул крик вбежавшего с улицы человека, и ему пришлось до предела напрячь голос, чтобы быть услышанным:
– Команди-ир! Городская стража! Они вот-вот будут здесь!
Леотихид, досадливо дернув щекой, сделал три быстрых шага назад, увеличивая дистанцию между собой и тяжелым клинком пирровой махайры. Царевич шагнул было за ним, но «белые» подались вперед, и в грудь Эврипонтиду нацелились по меньшей мере десять мечей. Сплюнув, он отступил.
– Что ты сказал? Городская стража? – Леотихид был раздражен не меньше. – Так вышвырните их вон.
– Мы пытались, но их слишком много, целый лох, и ведет их сам Дорилай. Кроме того, там полемарх Брахилл со своими «бесстрашными» и кто-то из геронтов, и граждан толпа …
– Ха! – Пирр тоже услышал это и, сверкнув глазами, поднял меч к потолку. Его товарищи на лестнице ликующе взвыли.
– Проклятье! – лицо Леотихида посерело. – Закрыть двери, немедленно. Ясон! Мы должны убить этих, прежде, чем…
– Не сходи с ума, элименарх, – с сожалением глянув на Иамида, одноглазый гиппагрет медленно опустил махайру в ножны. – Я не собираюсь биться с половиной Спарты. Нужно уходить.
– Нет! – в зеленых глазах Леотихида плескался огонь. – Ребята, ко мне! В мечи этих… Я сам поведу вас. Пактий, позаботься о дверях. Полиад, Арсиона, ко мне.
Прежде, чем «белые плащи» успели выполнить приказания элименарха, на пороге продомоса возникла высокая статная фигура. За ней теснились городские стражники в узнаваемых серых кольчугах, совершенно отличных от армейских панцирей остальных воинов Лакедемона.