Балетная школа
Шрифт:
Перерыв между актами мы провели в засыпании Серафимы вопросами. И я, и Катька, и Митька, и даже Маруся – мы все находились под впечатлением от увиденного и желали немедленно расспросить нашу воспитательницу о тонкостях балетного искусства. Мы так возбужденно делились впечатлениями, что Серафима отвела нас в сторонку в фойе (вот, вспомнила это мудреное слово!), где Катька, фыркнув с презрением, заявила, что нет ничего сложного в тех акробатических движениях, что делала балерина на сцене. В доказательство своих слов подруга, недолго думая, совсем как Ледяная дева широко взмахнула ногой и упала в шпагат, разъехавшись ногами по гладкому паркету.
– Извините, – на всякий случай проговорила подруга. Похоже, ей, как и мне, пришло в голову, что не стоило падать на пол в театре, пусть даже и повторяя танец балерины.
Отмахнувшись, Серафима предпочла рассказать нам, что при постановке этого балета в Петрограде на сцену выводили настоящую корову.
– Ого! – включился Митька. – А здесь выведут?
– Не думаю, – охладила его восторг Серафима.
– Представляешь, что будет, если она от страха…
Маруся сделала круглые глаза, и Катька не стала договаривать фразу, покосившись на Серафиму.
Звонок прервал нас. Мы поспешили вернуться на свои места – и опять повторилась церемония трех звонков, угасания света и открытия занавеса. На этот раз декорация была другой. Праздник свадьбы с отдельными выступлениями разных танцовщиков мне показался не очень интересным. И если бы я не читала заранее либретто, я бы и не заметила, как Сольвейг обратилась в дым, перепрыгнув через горящие бочки. К удовольствию Митьки, бочки на сцене действительно подожгли. Но после эмоций первого акта второй меня не так поразил. Может быть, это был переизбыток впечатлений, но я как-то сникла, почувствовала резкую усталость. И я не могу сказать, насколько эффектными были последующие выступления артистов. Даже гибель Асака и возвращение Ледяной девы на дерево для ожидания следующей жертвы не стали для меня грозным финалом балета. И похоже, на остальных моих спутников накатила эмоциональная опустошенность. Мы не имели сил, чтобы обсудить увиденное. Все в том же молчании мы шли до нашего детского дома, погрузившись каждый в свои мысли.
И тем не менее, спектакль произвел на меня огромное впечатление. Этому подтверждение моя длинная запись, посвященная ему.
Девочки долго еще обсуждали увиденный спектакль. Маруся неожиданно стала авторитетом у Эммы и Катерины, поскольку она уже несколько раз бывала на балетных представлениях с родителями и могла сравнивать.
– Серафима Павловна права, – сказала она подругам. – В тех балетах, что я видела, действительно не было похожих физкультурных номеров. Там балерины двигались плавно, аккуратно, замирая в красивых позах. А не падали на пол, чтобы ползать по нему.
– А в каких красивых позах? – заинтересовалась Эмма.
– Ну вот так, например, – и Маруся встала на цыпочки, подняла руки,
Эмма и Катька немедленно повторили движение. После чего Эмма медленно повела ладонью по воздуху, словно рисуя кистью по воображаемому холсту. А Катька резко взмахнула ногой и разъехалась в шпагат, подобный тому, что она демонстрировала в антракте «Ледяной девы».
– Как у тебя получается? – спросила Эмма после попытки сделать то же самое и свалившись с криками боли на пол.
– Не знаю, – пожала плечами Катька. – Я просто могу. Разве это трудно?
– Это очень больно, – возразила Эмма, растирая ногу.
– Значит, у Кати очень хорошая растяжка, – проговорила от дверей спальни Серафима.
Девочки дружно обернулись на ее голос. Воспитательница подошла к ним и оглядела Катьку, по-прежнему сидевшую в шпагате на полу.
– У тебя очень растянутые от природы мышцы.
– Значит, я не смогу сделать так? – вздохнула Эмма.
– Без подготовки – нет, это дано немногим, – кивнула на Катьку Серафима. – Но если упорно заниматься, делая специальные упражнения каждый день, то ты через пару месяцев сможешь.
Эмма, нахмурившаяся было, радостно улыбнулась.
– Серафима Павловна, скажите, а трудно научиться танцевать вот так, как та балерина на сцене? – спросила Катька.
– Я не скажу, что это просто, – ответила воспитательница. – Но и не скажу, что это невозможно.
– А где этому можно научиться? – спросила Эмма.
– Есть специальная школа, куда принимают детей. И они учатся там семь лет, чтобы вызубрить балетную азбуку.
– Азбуку?
– Конечно. Ведь чтобы читать с выражением, вы не должны задумываться над каждой буквой. Так и в танце. Мало выучить правильность движений, мало вызубрить их последовательность, нужно еще и передать глубинные смыслы танца. А это возможно лишь тогда, когда не раздумываешь над тем, какая нога ставится вперед и куда должны деться руки при этом.
– А те дети, что были в спектакле? – вспомнила Маруся. – Это ведь ученики этой школы, да?
– Хореографического училища, – подтвердила Серафима.
– Но им же совсем немного лет, – заметила Эмма. – С какого же возраста они начали учиться?
– Набирают десятилетних, – сказала воспитательница.
– Мне уже десять, – заметила Эмма. – Меня возьмут?
– А меня? – требовательно спросила с пола и Катька.
Маруся промолчала. Серафима в задумчивости смотрела на девочек.
– Не знаю, – наконец ответила она. Подруги в разочаровании переглянулись. – У вас, конечно, есть некоторые способности. Эмма тонко чувствует музыку, а у Кати неплохие физические данные… Ну-ка, подойдите, – велела она. – Поставьте ноги вот так. Постарайтесь развернуть стопы как можно больше, – показала пример Серафима.
Подруги послушно развернули ноги. Опустившись на колени, воспитательница сама начала показывать Эмме, насколько выворотной должна быть ее позиция. Эмма попискивала, но терпела. Для Катьки же выворотность не доставляла неудобств. Серафима лишь выпрямила девочке колени.
Потом она показала другие движения. Не очень слаженно, зато старательно девочки повторяли их за воспитательницей.
– Нравится? – спросила наконец та.
– Очень! – честно ответила Катька. – А вы правда были балериной в царском театре?
– Да, я работала в труппе императорского театра, – спокойно сказала Серафима. – Однажды на репетиции я сильно повредила ногу. Вывихнула, пришлось уходить на лечение. Я бы вернулась потом, вывихи хоть и долго лечатся, но работать после выздоровления можно. Но произошла революция, театр закрыли, артистов разогнали.