Балканский рубеж
Шрифт:
– Хотел, главное, – рассказывал Воронов, – нормальную люстру купить – хрусталь, висюльки, все дела. А Людмила у меня в том году в Москву ездила, нашла магазин такой, «Ядран» – югославский. Увидела плафоны из цветного стекла – и все! Теперь без таких хоть домой не приезжай.
– Товарищ майор, мы к госпиталю?
– Да, – подтвердил Шаталов.
Пояснил Воронову:
– Сначала из Красного Креста подберем одного товарища. Нам до Боснии по пути, я обещал подбросить.
– Кажется, слышал! – заулыбался капитан. – Это с которой вы уже в роддом ездили?
Вмешался
– Товарищ майор, разрешите обратиться к товарищу капитану?
– Разрешаю.
– Товарищ капитан, товарищ майор очень сердится, когда ему про то патрулирование напоминают. Просто на всякий случай говорю.
– Заботливый у тебя сержант! – хмыкнул Воронов.
– Да уж. Сам не нарадуюсь.
Капитан тоже разглядывал прохожих.
– Что, думаешь, может начаться? Не верится что-то.
– А никому никогда не верится, пока первый раз не рванет, – помрачнел Шаталов. – Милошевич на шантаж не поддался, войска из Косова не вывел. Теперь жди тефтелю из Брюсселю. Цыбуля, прибавь-ка звук!
Сержант повернул ручку громкости, полилась сербская речь:
– …протестует против вмешательства стран НАТО во внутренние дела Югославии. Так называемый «ультиматум» о выводе вооруженных сил из района проведения войсковой операции в Косове и Метохии…
– …не имеет под собой юридического основания, не обсуждался в Совете Безопасности Организации Объединенных Наций, – бубнил приемник за стенкой.
Ясна склонилась над столом. Сотрудник югославского Красного Креста пролистывал ведомость за ведомостью. Медикаменты в боснийское отделение частично поступали через Белград.
– Отчет по лекарственным формам будет, как всегда, к пятому числу, – пояснила Ясна и посмотрела на наручные часы. – Мне пора бежать, совсем опаздываю. Не усни тут!
Она вышла в холл. На банкетках вдоль стен сидело несколько женщин. Входные двери распахнулись, вбежала еще одна:
– Приехал! Приехал!
Все разом бросились к дверям, оттеснив Ясну. Она тоже вышла на улицу. Оранжевый диск солнца уже коснулся крыш. По широкой гранитной лестнице поднимался импозантный мужчина лет сорока. Костюм и плащ сидели на нем с иголочки, ранняя седина одновременно молодила и придавала серьезности. Морщинки у глаз, волевой подбородок, точеный профиль – красивых людей приятно разглядывать. Что Ясна и делала. Женщины окружили его плотным кольцом, загалдели разом.
– Господин Штерн! Мы вас так ждали!
– О моем Благое есть что-то новое? Доктор Штерн? Вы говорили, что рана уже не кровит?
– Возьмите, пожалуйста! Здесь лекарства. Милун Джорджич, капрал. У него почечная недостаточность…
– Благодетель! Спаситель! – Одна из женщин упала перед доктором на колени, попыталась поцеловать ему руку.
– Ну что вы! Это лишнее! – Штерн бережно помог ей подняться, погладил по плечу.
Солдатские матери, догадалась Ясна, и почувствовала, как мурашки бегут по позвоночнику. На стене рядом с ней блестела под стеклом табличка международного благотворительного фонда «Von Herzen Zu Herzen» – «От сердец к сердцам», два сердечка сплелись на логотипе.
Одна из солдатских
– Вы знаете, это святой человек! На прошлой неделе вызволил еще троих. Мой сын в плену у ОАК, может быть, доктор Штерн сможет разыскать его!
Штерн заметил Ясну, начал деликатно продвигаться к ней, успокаивая просительниц:
– Позвольте… Я освобожусь через несколько минут, обязательно все обсудим. Не переживайте, я никуда не уйду!
– Здравствуйте, господин Штерн! – улыбнулась Ясна.
– Госпожа Благович? Этот голос сложно перепутать! Вы еще красивее, чем я себе представлял.
Ясна едва заметно порозовела. Штерн взял ее под локоть, отвел в сторону.
– Рад, что застал вас! Кажется, мы едва не разминулись? Старый мост перекрыт, пришлось объезжать. Извините за непунктуальность.
По ступеням вприпрыжку к ним подбежал юноша с фотокамерой через плечо:
– Вы ведь Штерн из «Сердца к сердцу»?
– Пять минут, молодой человек…
– Только одно фото! «Утренний вестник». Пожалуйста, а то солнце уходит совсем…
Штерн спросил:
– Ясна, вы не против составить мне компанию? Так сказать, как коллега по призванию? Красный Крест и «От сердец к сердцам». Символично! Давайте, юноша, только с вас фотография!
Штерн развернул Ясну к журналисту, широко улыбнулся. Тот сделал вокруг них почти полный круг, выбрал ракурс от дверей госпиталя, отщелкал несколько снимков. К подъезду госпиталя подъехал и остановился «уазик».
Шаталов успел увидеть, как Ясна фотографируется с каким-то холеным мужиком. Сжал губы. Она иностранка, напомнил он себе. Ты ни черта не понимаешь в ее жизни, не знаешь, как у нее в голове шестеренки крутятся. Что и как тут принято.
Шаталов не считал себя ревнивым, но уход жены в девяносто третьем здорово поколебал его уверенность – не столько в себе, сколько в понимании женской психологии. Чтобы не раздражаться, он стал смотреть в другую сторону.
Зацокали каблуки, Ясна подбежала к его дверце и постучала ногтем в стекло. Не дожидаясь, пока Шаталов обернется, обогнула «уазик», открыла заднюю дверцу и села с ним рядом.
– Делам – конец, пути – шествие начнем! – выпалила заранее подготовленную фразу по-русски, перепутав слова, но так легко и непосредственно, что в машине как будто стало светлее. Цыбуля фыркнул и сказал: «Драссьте!»
– Ясна, это Вадим Воронов, – представил капитана Шаталов, – незаменим в проведении разведки боем и культурно-массовых мероприятий. Вадим, это Ясна Благович, светило современной медицины, надежда и опора боснийского здравоохранения.
Воронов извернулся и церемонно пожал Ясне кончики пальцев:
– Все, что этот человек будет про меня рассказывать, было совсем не так!
– Понимаю! – рассмеялась Ясна. – Про меня тоже!
Солнце село, а фонари еще не зажглись. «Уазик» свернул с набережной в сумеречные улицы, закружил среди авторемонтных мастерских, затянутых колючкой бетонных складских заборов. Цыбуля нашел музыкальную волну, заиграл бодрый югославский фолк-рок.
Ясна, не понимая, что задевает Шаталова, взахлеб рассказывала о Штерне.