Баллада о кулаке (сборник)
Шрифт:
Где и был встречен любимыми женами со слезами радости и упреками в долгом отсутствии. После чего, принимая ванну с дороги, судья и узнал об удивительном появлении на их родовом кладбище могилы Чжуна.
— Геоманта вызывали! — всплескивали рукавами женщины, подсыпая в горячую воду вьетских благовоний. — Самого лучшего! Фэншуй сяньшэна, то есть «господина ветер-вода»! Открыл он трактат «Книга Захоронений», читал-читал и сказал, что более удачного места для могилы и не найти! Счастье, счастье-то какое!
Судья в меру поудивлялся, оценив нежданно привалившее счастье, мысленно поблагодарил за заботу Владыку
Во дворе нежданно-негаданно раздался взрыв стонов и причитаний, и обеспокоенный сянъигун поспешил на эти крики, дабы узнать, что еще случилось.
Почему-то ему казалось, что он уже разучился удивляться.
Прямо посреди двора на земле лежал человек. Человек ворочался и стонал, что-то бессвязно бормоча, а вокруг него, причитая, суетились младшая сестра судьи и две служанки. Выездной следователь, не сходя с крыльца, уже хотел было прикрикнуть на бестолково мечущихся и голосящих женщин, но вместо этого почему-то сделал шаг вперед и вгляделся повнимательнее.
Посреди двора в совершенно непристойном виде валялся его любимый старший сын и наследник Вэнь!
Причем пребывал любимый сын и наследник в весьма плачевном состоянии, которое живо напомнило судье его собственное состояние после стычки с бандой лихих молодцов накануне отъезда в...
Отъезда в ад.
Судья молча спустился по ступенькам во двор, так же молча отстранил вопящих женщин, коротко приказал ближайшей служанке бежать за лекарем и склонился над избитым Вэнем.
Вся левая половина лица Первого Сына представляла из себя сплошной лилово-багровый кровоподтек. Пострадавший глаз заплыл до такой степени, что не открывался — хотя, по-видимому, уцелел; правая же половина лица практически была нетронута, если не считать пары царапин, и являла собой разительный контраст с левой. Нос Вэня вспух чусской грушей и был, похоже, перебит. Ощупав стонущего сына, судья определил, что у Вэня сломаны также левое запястье и одно или два ребра.
Крови было не очень много, да и та в основном из разбитого носа.
Но тут выездного следователя привлекло некое странное обстоятельство, которое он поначалу не принял во внимание.
Обычно люди, избитые до такой степени, пребывают без сознания и могут лишь негромко стонать в забытьи; будучи же в сознании, они ругаются или, по крайней мере, говорят что-нибудь вполне осознанное.
Однако в данном случае уцелевший глаз Первого Сына Вэня был закрыт (о пострадавшем левом и говорить нечего!); юноша несомненно был в беспамятстве — однако, кроме вполне понятных стонов, с губ его время от времени срывались обрывки фраз, более всего похожих на бред. Один раз Вэнь даже попытался запеть — и в душу выездного следователя закралось нехорошее подозрение.
Судья Бао поспешно наклонился к самому лицу сына и принюхался к его дыханию.
Так и есть!
Этот запах был хорошо знаком выездному следователю, и спутать его с чем бы то ни было он не мог. Это был запах опиума! И Первый Сын Вэнь сейчас явно находился под воздействием изрядного количества этой отравы!
Сомнительно, чтобы злоумышленники, избившие несчастного Вэня, заставили
«Вот этого мне только и не хватало для полного счастья! — в сердцах подумал сянъигун. — Мой наследник — курильщик опиума! Дожил...»
— Несите Первого Сына в дом, — приказал судья садовнику и двум подошедшим слугам. — И, смотрите, осторожнее! Сами видите, в чем душа держится... Кстати, а кто Вэня сюда доставил? — вдруг спохватился он.
— Какой-то незнакомец. — Младшая сестра судьи все еще стояла рядом, комкая платок, словно не в силах сдвинуться с места. — Видать, добрый человек. Вы, старший братец, только подумайте: принес наследника Вэня, уложил посреди двора, молча поклонился и ушел. Даже благодарности не захотел выслушать. Разве что улыбался как-то странно, уходя...
— Этот добрый человек не объяснил, что случилось?
— Нет, старший братец. — Сестра по-прежнему смотрела в землю. — Он вообще все время молчал. По-моему...
И сама умолкла, словно заразившись от неведомого доброго человека.
— Договаривай! — забывшись, рявкнул на нее Бао.
И мгновенно устыдился своего порыва.
Сестра-то при чем? Тихая, безответная женщина... овдовела пять лет назад, до сих пор в белом ходит, в трауре; свахи замуж выдать пытались, достойную партию сулили — не пошла... орать-то зачем?
— ...По-моему, тот добрый человек тоже недавно курил опиум. Глаза у него были такие... безумные. И будто дымный туман на самом дне. Еще улыбался он — мне прямо страшно стало! Как неживой.
— А ну-ка, сестрица, опиши мне поподробнее этого доброхота. — Смутное волнение начало овладевать судьей.
— Коротышка, с меня росточком, но крепкий, жилистый; безрукавка на нем еще была рваная, широкие штаны, пояс из кожи... борода, помню, редкая, словно выщипанная; да, голова у него все на плечо клонилась, словно с шеей что-то не так!.. И на поясе топорик болтался. А что, старший братец? Он — преступник? В розыске?
— Может быть, — задумчиво проговорил выездной следователь. — Все может быть. Если еще раз увидишь его — не вздумай подходить и мне обязательно сообщи!
Резко повернувшись, судья пошел в дом.
— Тоже еще — подходить! — фыркнула ему вслед сестра, но беззлобно, скорее копируя манеру старшей жены. — Ума покамест не лишилась! Небось и впрямь — разбойник! Даром, что ли, топор на поясе висел? С кем же это Вэнь связался? Может, коротышка его и избил?!
Это предположение отнюдь не показалось судье, расслышавшему сказанное сестрой, невероятным. Особенно, если учесть, что описание таинственного незнакомца весьма напомнило выездному следователю человека, которого он однажды уже видел: главаря шайки в рваной безрукавке и с безумными глазами, готового разрубить судье Бао голову своей секиркой.
Правда, тот крепыш с топором был мертв. Судья собственными глазами видел, как преподобный Бань свернул ему шею.
Но тут доблестного сянъигуна прошиб пот — ему пришли на ум слова сестры: «...и голову как-то странно держал, все она у него на плечо клонилась, словно с шеей что-то не так...»
Судья вытер лоб, глубоко вздохнул, припомнил еще кое-что из того, что довелось ему видеть в последние месяцы; и понял: смерть крепыша в данном случае — обстоятельство несущественное...
Вроде муравьиного следа.