Баллада о кулаке (сборник)
Шрифт:
— Ох, и не говорите, мой господин! Генерал Чи Шу-чжао взял Нинго, причем, говорят — без боя; нас-то тогда здесь не было!.. Чжоу-ван со свитой бежали — вроде бы в юго-восточные провинции, но точно неизвестно. А начальника уезда, главного казначея и ванского распорядителя удавили в темнице по велению принца-кровопийцы! Нам рассказали, что хотели казнить и вас с бедняжкой Сингэ, но вас спас один мальчик...
— Мальчик? — изумился выездной следователь, пропустив мимо ушей «бедняжку Сингэ».
— Воистину так! — подтвердила жена. — Это вообще очень странная история: якобы мальчику помогал то ли бес, то ли, наоборот, небожитель Пэнлая... О, это просто чудо, что вы живы, мой господин!
— А где этот мальчик сейчас?
— В нашем доме. Мы ему ни в чем не отказываем, но он все ждет, когда вы придете в себя, — хочет с вами поговорить.
— Пригласишь его ко мне чуть попозже, — задумчиво проговорил судья Бао. — Что еще произошло?
— Когда принц Чжоу бежал, в городе начались беспорядки, и граждане Нинго отправили делегацию к генералу Чи Шу-чжао с просьбой навести порядок. Десяток мародеров казнили, остальным дали плетей — и все успокоилось. А на следующий день приехал государев инспектор из Северной Столицы! И с ним — новый начальник уезда, назначенный Сыном Неба. Слыхала я, генерал вручил им некую бумагу: вроде бы признание Чжоу-вана в казнокрадстве, злоумышленном захвате города, кровосмешении и содомском грехе (только никто не знает, что это за грех такой, — видать, больно страшный!) — и все это заверенное личной подписью и печатью принца! Вы представляете, мой господин?!
— Не представляю, — честно ответил судья. — Он что, с ума сошел?
— Кто — генерал?
— Нет, принц!
— Не знаю... — растерялась женщина. Тут снова послышался какой-то шум, и в комнату вбежала перепуганная и взволнованная старшая жена.
— К вам гость, мой господин! — выдохнула она.
— Кто? — досадливо поморщился порядком уставший судья.
«Сегодня поистине день визитов», — подумал он.
— Господин инспектор! Из Столицы!
— Нижайше проси его войти, — вздохнул Бао и попытался сесть ровнее.
Инспектор был высок ростом, сухощав, подтянут, с живыми умными глазами на гладком (несмотря на далеко не юный возраст) лице и сразу понравился судье. Он был не при параде — в дорогом, но строгом халате из лиловой шерсти с яркой каймой по подолу, такой же лиловой семиугольной шапке, но носки инспекторских туфель легкомысленно загибались кверху, а положенная табличка на поясе и вовсе отсутствовала.
— Лежите-лежите! — Инспектор замахал руками на попытавшегося было приподняться Бао. — Вам надо набираться сил! И вообще, я к вам пока неофициально.
Бао указал гостю на кресло с высокой спинкой, и тот, вежливо поклонившись хозяину дома, присел.
— Рад видеть досточтимого Бао в сознании и почти в добром здравии, — мягко улыбнулся инспектор. — Искренне надеюсь, что через день-другой слово «почти» можно будет опустить.
— Благодарю за заботу, господин инспектор. Для меня большая честь...
— Не стоит, — снова махнул рукой гость. — Скрупулезное соблюдение этикета, мой дорогой Бао, утомит вас, и мне придется уйти раньше времени. Поговорим как старые друзья — тем более что я о вас немало слышал.
— Как скажете, — пожал плечами судья. Недоверчивость к столичным штучкам боролась в нем с расположением к приветливому гостю.
— Вот так-то лучше. Разрешите представиться — инспектор Ван Инь, чиновник второго ранга, прибыл из Бэйцзина по поручению государя. Ах да, вы, наверное, еще не знаете — в Чжунго новый Сын Неба, живи он вечно! Недавно на престол взошел божественный Хун Ци...
«Как я и предполагал!» — с удовлетворением отметил судья Бао.
— Он провозгласил девиз правления: Эпоха Обширного Благоденствия. Надо сказать, что молодой государь решителен и тверд: обнаружив ряд несомненных злоупотреблений, допущенных монахами из тайной канцелярии преподобного Чжан Во и ведущих к подрыву устоев государства, император повелел безжалостно покарать виновных. Все высшие иерархи тайной канцелярии в один день были казнены, а головы злодеев-монахов выставлены для обозрения простолюдинами на площади...
«Вот это новость! А ведь в их число вполне могли попасть и Змееныш с преподобным Банем!»
— ...Но Сын Неба, в несказанной мудрости своей, сурово карает лишь изменников и врагов Поднебесной. Тех же, кто верно служит Чжунго, государь не обходит высочайшей милостью и достойно награждает за заслуги и стойкость в исполнении долга.
Ван Инь выдержал небольшую паузу.
— Я счастлив сообщить вам, что ваш доклад о расследовании происшествия в городе Нинго был особо отмечен государем...
«Значит, Змееныш жив!»
— ...А когда до государя дошли известия о случившихся здесь прискорбных событиях и вашем беспримерном мужестве, то мне было поручено...
Инспектор снова выдержал паузу, на этот раз куда более торжественную.
— ...Поручено уведомить вас, что императорским указом вам пожалован второй ранг, а также почетный титул Вельможи Несокрушимого Спокойствия и личный памятный знак государя!
— Я... нижайше благодарю... — У судьи перехватило дыхание, и Ван Инь жестом остановил его.
— Не сейчас. Вы сможете выразить свои чувства на церемонии официального вручения регалий, которая состоится через неделю. Кстати, спешу сообщить, что ваш мужественный сослуживец, разделивший с вами тяготы заключения и пыток сюцай Сингэ Третий, также не обойден высочайшим вниманием...
При этих словах судье лишь ценой огромного усилия удалось сохранить вежливо-почтительное выражение лица.
— ...Ему заочно присвоена степень цзюйжэня, он повышен в ранге и пожалован титулом Мужа Достойного и Славного.
(Забегая вперед, следует отметить, что бывший сюцай, а с того времени — цзюйжэнь Сингэ Третий до. глубокой старости продолжал честно служить в судейском приказе судьи Бао и в оставшиеся годы прославился молчаливостью и крайним недоверием ко всякого рода сомнительным историям, за что был искренне уважаем своим начальником, который нередко ставил Сингэ Третьего в пример другим.)
— ...Однако, я думаю, вам не терпится взглянуть на памятный знак, которым вас жалует Сын Неба? — вывел судью из состояния задумчивости голос инспектора.