Балтийская трагедия. Катастрофа.
Шрифт:
Одна бомба угодила прямо в трюм канонерки, пробила его и взорвалась в воде. Будь «Амгунь» обычным пароходом, ей бы наверняка пришёл конец. Но для бывшей шаланды-грязнухи попадание в трюм было не столь опасно, поскольку он был открывающимся.
Больше бед принесла вторая бомба, рванувшая у правого борта. Её осколки выкосили человек двадцать на палубе, ранили на мостике командира 3-го конвоя капитана 2-го ранга Янсона и, что было хуже всего, пробив борт, разбили трубу холодильника в машинном отделении.
Из разбитых труб в
Командир БЧ-5 старший лейтенант Чернявский, главный старшина Андрианов, котельные машинисты Тихомиров, Фатин и Орлов, раненные осколками, по колено в воде пытались остановить хлеставшую из разбитых труб воду.
Машину пришлось временно остановить.
«Амгунь» беспомощно покачивалась на воде, всё более кренясь на правый борт.
И, конечно, именно в этот момент снова появились самолёты.
Командиры соток старшины Худницкий и Заорин, вместе с артиллерийским офицером «Амгуни» младшим лейтенантом Чуксиным, стояли у своих орудий с винтовками в руках. Снарядов не было.
Однако немецкие самолёты, встреченные дружными винтовочными залпами и автоматными очередями, не долетев метров двести до канонерки, стали внезапно набирать высоту. Все ожидали, что сейчас они спикируют на «Амгунь», но ничего подобного не произошло. Возможно, что с высоты пилоты противника увидели более заманчивую цель, чем стоявшая без хода вооруженная шаланда, возможно причина была другой, но оба самолёта исчезли в северо-восточном направлении.
Капитан-лейтенант Вальдман понимал, что боевая деятельность канонерской лодки «Амгунь» закончилась. Конвой, флагманом которого была канонерка, перестал существовать. Он был полностью разгромлен и рассеян авиацией противника.
Но даже если бы этого не произошло, в таком состоянии, в котором оказалась «Амгунь» — без боеприпасов и с повреждённой машиной, — она уже никого защитить не могла. Даже себя.
С левого борта к «Амгуни» медленно подходила её родная сестра — канонерская лодка «Москва». На ней также кончился артиллерийский боезапас, а на баке, у шпилей, дымилась рваная пробоина.
2-й конвой, флагманом которого являлась «Москва», также был разгромлен и рассеян.
К счастью, машина была в полной исправности. Но кончался уголь. Капитан 2-го ранга Антонов предложил взять «Амгунь» на буксир. Вальдман хотел уж было согласиться, но поднявшийся на мостик старший лейтенант Чернявский — командир БЧ-5 — доложил, что разбитые осколками трубы удалось изолировать. Доступ воды в машинное отделение в основном прекращён, и сейчас будет пущена машина.
«Амгунь» уже достаточно снесло к югу, чтобы возвращаться на центральный фарватер. Посовещавшись, Антонов и Вальдман решили следовать дальше южным фарватером и надеяться на лучшее. А от бомбардировщиков отбиваться с помощью винтовок и наганов.
Две канонерки, отчаянно дымя,
Непривычно пустынным было и голубое небо, на котором сверкало поднимающееся к зениту солнце.
10:55
Сквозь вой бомбардировщиков и визгливый свист бомб, военный корреспондент Михайловский услышал чей-то крик:
— Товарищ командир! Снаряды кончились!
Орудия смолкли, стрекотали одни пулемёты. Три пикировщика с разных курсовых углов атаковали «Ленинградсовет». По обоим бортам вода кипела от взрывов, но попасть в старое учебное судно немецкие лётчики так и не могли. Видимо, немцы натаскивали на «Ленинградсовете» курсантов лётных школ как на тренажере, а те ещё очень нервно реагировали на зенитный огонь.
Теперь же снаряды зенитной артиллерии подошли к концу, а у всех на палубе «Ленинградсовета» было уже достаточно опыта, чтобы понять, сколь неэффективны в борьбе с пикирующими бомбардировщиками пулемёты системы «Максим», даже счетверённые.
Самолёты ушли, так и не добившись прямых попаданий, но ни у кого не было никаких иллюзий, что они не вернутся.
На палубе воцарилась тишина — странная, непривычная и тревожная. Возможно, что зенитный огонь и не был особенно эффективным, но он как-то укреплял уверенность в благополучном исходе плавания.
Теперь же все почувствовали себя безоружными, понимая, что любой появившийся вражеский бомбардировщик сможет совершенно безнаказанно летать над самыми мачтами корабля, сбрасывая бомбы и поливая палубу пулемётным огнём.
Многие стали раздеваться, чтобы в случае необходимости быстро махнуть за борт. Одежду при этом они связывали в узелки, а сапоги держали в руках, напоминая людей спешащих в баню.
Михайловский видел, что на многих лицах читалось откровенное отчаяние.
И когда снова зазвенели голоса сигнальщиков: «Справа по борту пять самолётов противника!» — на палубе началась паника.
Криков было не слышно. Все потонуло в гуле моторов и грохоте взрывов.
Михайловский лежал на палубе, закрыв голову руками. Кто-то метался вокруг него, падал рядом. Некоторые бросались за борт.
Через минуту все снова стихло. Медленно поднимаясь на ноги, журналист понял, что корабль остался невредимым.
Но паника продолжалась, приняв весьма необычную форму. Целая толпа «советчиков» и «консультантов» прорвалась на мостик. Истерично крича и отчаянно жестикулируя руками, они пытались убедить старшего лейтенанта Амелько в том, что тот идёт неправильным курсом и допускает ошибки при маневрировании, убеждая его уйти с центрального фарватера. Некоторые вообще предлагали Амелько сдать командование, уйти с мостика и передать управление кораблём одному из них.