Банан – это всего лишь банан

Он прошел к креслу и сел, по-хозяйски откинувшись на спинку. Немного помолчал. Эмоции зашкаливали, но он боялся хоть одним мускулом выдать себя. Приказывать женщинам, прогибать – это впечаталось каленым железом в его кровь и плоть. По-другому он не мыслил и не умел….

Наверно, так доказывал себе и Ренате, что он хозяин положения. Его до сих пор, как метка дьявола, жгли ее слова: «Давай не будем портить прошлое. Как мужчина ты умер. Член, который стоит у калеки – это, по –любому, член калеки! Это выглядит просто

Нечасто он вытаскивал из памяти, как из ящика Пандоры, это самое мучительное воспоминание, будто отравленное ядом ненависти к себе. Сейчас оно само вырвалось на волю, как агент службы спасения – защитить его от новой боли, которую он жаждет получить.

Эти сомнения снова грозили испоганить нынешний день, лишая его шансов на счастье.

Взглянув на Лину, он почувствовал, что боль отступает, начинает метаться в поисках темного угла, чтобы затаиться до поры до времени. Ведь сам Глеб за долгое время уверовал, что он обручен с этой болью, что они навеки вместе. И сейчас наступил критический момент – он вырвал у Судьбы возможность разорвать этот союз.

– Разденься, – негромко сказал он. Это слово, столько раз привычно произносимое жестко, требовательно, помимо его воли сейчас прозвучало едва ли не соблазняюще. Чтобы исправить предательскую слабинку, он слегка подался вперед и постарался придать взгляду хозяйскую повелительную нотку.

Однако снова лишь страсть мелькнула в его глазах.

И это окончательно расставило все на свои места. Лина, словно прочитав его мысли и поняв его тревогу, успокоилась. Она почувствовала, что ее чувства взаимны. Просто ее любимый мужчина живет с незажившей раной на душе, которая и диктует свои условия.

От его телодвижения Лину снова охватила дрожь. Но уже не от страха, а от предвкушения. Ее каждая клеточка жаждала прикосновений этого мужчины, его ласки. Стремление быть с ним кружило голову.

Как только начала задумываться о межполовых отношениях, она для себя сформировала убеждение, что близость – это нечто сакральное. Это таинство. В этот момент мужчина проникает в женщину, и они становятся единым целым! И это восхитительное состояние возможно только лишь с любимым человеком.

Сейчас ей предстояло завоевать доверие Глеба, дать понять, что она его чувствует и готова помочь избавиться от его темной стороны. Ну или хотя бы сделать светлой, насколько это возможно.

– Лина, – уже более требовательно напомнил Глеб, что ждет выполнения своего приказа.

Вот оно! От смелых мыслей нужно перейти к смелым поступкам. Девушку словно опалило сухим жаром. Ей казалось, что покраснели даже пятки. Сердце подскочило чуть ли не к горлу, стало трудно дышать. Господи, она же надеялась, что он сам будет раздевать ее! Медленно, чувственно. А она в это время сможет спрятать смущенный взгляд, а то и вовсе закрыть глаза и отдаться его рукам. Ну почему?! В фильмах мужчины это делают – уверенно, давая партнерше почувствовать свое желание. Едва совладав со сбившимся дыханием, она, наконец, взялась за подол платья трясущимися руками и робко потянула его вверх. От волнения во рту все пересохло, она судорожно сглотнула и в растерянности замерла.

– Дальше! – от низкого, хрипловатого голоса Глеба она почувствовала, что ноги стали ватными.

Девушка послушно завела руки за спину. Но ее переживания не добавляли уверенности движениям. Она никак не могла поймать крючки бюстгальтера. Наконец, справившись с этой задачей, она застыла в нерешительности – сейчас она обнажит грудь, и…. Возбуждение, зародившись в виде сладкого комочка в области солнечного сплетения, рвануло вниз. В считанные секунды там стало так томительно горячо, что стеснение словно испарилось от этого. Лина, чуть помедлив, дав себе маленькую передышку, чтобы свыкнуться с этими будоражащими ощущениями, решительно отбросила снятую вещичку.

Трусики. Лина потянула их вниз, и едва дыша, неловко ногой стащила дальше. Переступив через них, она выпрямилась и, сгорая от стыда, подняла глаза на Глеба.

Его одетость повышала градус возбуждения, усиливая чувство ее беззащитности и уязвимости. Теперь она полностью в его власти.

Глеб поднялся, одним движением стянул с себя футболку и подошел к девушке вплотную. Не прикасаясь, он словно опалил ее своим дыханием, своим взглядом.

Демов на автомате достал сигарету, нервно затянулся и подумал весьма нелестно о своих отсутствующих способностях менеджера по персоналу. Личные помощники, точнее помощницы, у него менялись с незавидной постоянностью. Сотрудники шептались по углам, подозревая, что хозяин держит их до первого секса, до того момента, когда очередная секретарша не устоит перед соблазном и падет жертвой его темных пронзительных глаз. И были на девяносто процентов правы. Но только не в сексе было дело…Прокалывались они на другом.

Может не стоит искать идеальную? Эх. Гельмуту готов был открутить его правильную, до зубовного скрежета, немецкую голову, когда тот влюбил в себя его безупречную Ингу. Ингу Игнатьевну, сорокапятилетнюю леди, и увез в свою чертову Дойчланд. Умная, точная, надежная, как швейцарский банк, расторопная, радовавшая глаз своей зрелой красотой. И, кажется, Глеб готов был добавить еще одно определение – незаменимая.

Он чертыхнулся. Ну почему на его объявление приходят одни головоногие девицы? Так он про себя называл барышень, у которых ноги растут от ушей, а значит из головы. А поскольку у всех ноги растут из задницы, то у них и получалось, что задница и голова взаимозаменяемы.

Глеб задумался. «Думать задницей», «чуять задницей», «лизать задницу»....Богатый, великий и могучий русский язык…«Тьфу», – едва не плюнул он от досады. Надо глянуть в яндекс – может еще, что забыл? «Кошки отличаются от людей тем, что лижут только свой зад». Он едва не рассмеялся и снова горестно вздохнул. Инга как раз умела выстроить линию поведения так, что он ее уважал, и никогда не устраивал разносы, да и не за что было. Хотя, надо сказать остальные могли огрести и просто, попавшись под горячую руку.