Банан – это всего лишь банан
Шрифт:
– Спасибо, что показала хозяйство. Думаю, я быстро освоюсь, – Лина сказала это уверенно, однако сравнение с перчатками поскребло ее душу, как железо по стеклу. Она, конечно, не собиралась влюбляться в шефа. Ей нужна была работа. Очень нужна, а мужчина не нужен – зачем-то повторила она про себя. Но последняя мысль прозвучала совсем неубедительно. Какое-то шестое чувство подсказывало, что Демов не такой уж и монстр. Строгий, но справедливый. И почему-то это казалось важным. И еще. Она не хотела в его глазах выглядеть дурой, чтобы не заставить его пожалеть о своем решении. Или о
Ближе к девяти она ощутила, что у нее начинают холодеть руки, сердце словно пытается впасть в анабиоз – становилось очень страшно.
В половине десятого распахнулась дверь, и в проеме показался сам Демов.
Легкая усмешка играла у него на губах, словно у кота, намертво придавившего лапой хвост бедного мыша.
– Принеси мне кофе, без сахара, – скомандовал он.
Лина вынырнула из-за своего стола и уже собралась резвым поросенком мчаться на кухню, как тут же застыла соляным столбом. Глеб неспешно направлялся в свой кабинет, довольно заметно прихрамывая на левую ногу.
Проходя мимо девушки, даже не повернул головы – такие жалостливые взгляды вызывали у него приступ бешенства. Он только засунул руку в карман джинсов, чтоб избежать искушения сжать ее в кулак.
Лина осознала, что повела себя, как настоящая клуша, которая квохчет по любому поводу. Демов явно не тот человек, которого нужно и можно жалеть. Но тяжелая волна горячего сочувствия хлестнула по сердцу. Что же с ним случилось?
Сделав кофе, она осторожно поскреблась в дверь.
– Чего ты мнешься? Если я не сказал – ко мне не заходить, значит, можешь заходить, тем более кофе я жду. И не испытывай мое терпение. Хватай информацию и запоминай. Сразу. За ошибки буду депремировать, то есть снижать зарплату.
Ты вчера ускакала и не оставила мне свой номер телефона. Ты же понимаешь, что в любой момент можешь мне понадобиться, – Глеб достал телефон и приготовился вбивать цифры.
Лина испуганно посмотрела на Демова. Не ожидала совершенно, что в первые же часы рабочего времени ей доведется вызвать царский гнев.
– У меня нет телефона, – едва не заикаясь от страха, пробормотала она.
– Что значит – нет?! – вскинул на нее недоуменный взгляд шеф. – У дошкольников есть телефоны! Ты его потеряла?
Лина не могла даже и представить, что так сразу ей придется изворачиваться, чтобы не рассказать о себе правду. Врать она не умела, да и не считала это нужным, поэтому сейчас чувствовала, что щеки неумолимо краснеют от неловкости, а язык намертво прилипает к гортани, лишая возможности вымолвить хоть слово. Рядом с этим человеком она чувствовала себя, как кролик рядом с удавом.
– Украли? Сломался? – Демов не злился, он действительно, сам растерялся от неожиданности, все еще недоумевая – а что это все значит?
– Д-да, – понимая, что на вопрос шефа нужно хоть что-то ответить, еле выдавила из себя девушка.
– Что «Да»? – изумленно переспросил тот. – Лина! Нельзя
– Оставила, – тихо сказала она чистую правду, отчаянно надеясь, что Демов примет как синоним ответа на один из трех прозвучавших вопросов. И всегда веселившая фраза из «Нашей Раши» «Та-а-а, насяльника…» показалась сейчас совсем не смешной.
Глеб горестно вздохнул. Определенно, день не задался. Он, конечно, понимал, что не является ангелом во плоти, но и монстром, при виде которого все в ступор впадают – тоже. Вчера была адекватная девчонка, от отчаяния или от страха даже бойкая, смышленая. А тут как подменили. Ладно, на первый раз нужно простить.
– Деньги на новый есть? – убрав градус недовольства, спросил он.
Лина с облегчением отрицательно покачала головой.
– А на колготки с прокладками?
Девушка возмущенно захлопала глазами. Теперь от стыда начали полыхать пламенем и уши. Она едва не впала в панику. Все-таки бессонная ночь не прошла даром – соображает она отвратительно туго да еще эмоции не может контролировать. Как же ему не стыдно, пренебрегая правилами приличия, вгонять ее в краску?!
– Есть, – едва выдавила она. Но не стала уточнять, на сколько их хватит. По степени ее «уверенности», Глеб понял, что хватит ненадолго. Он потянул ящик стола, вынул оттуда четыре пятитысячные купюры и положил их на стол, подвинув к краю.
– Возьми, с зарплаты отдашь.
– Нет, спасибо, не нужно! – отчаянно замотала головой девушка.
Однако Демов был не из тех, кого нужно долго просить. Заводиться он умел с пол-оборота, и сейчас слово «нет» подействовало на него, как красная тряпка на быка.
– Я тебя не на свидание приглашаю, чтоб ты могла отказываться, – почти угрожающе произнес он. – Мне нужно, чтобы ты была на связи всегда, когда мне понадобится. А если ты еще не поняла, что мои приказы не обсуждаются, я тебя уволю.
Лина быстро схватила деньги и, поражаясь собственной наглости, выдала:
– Не уволите, по крайней мере, еще десять дней, пока я не отработаю выданный аванс. Могу идти? – ее дерзость похожа была отчаянную попытку воробьишки защититься от большого кота.
Демов впервые растерялся. С одной стороны, это явное непочтение к Великому и Ужасному, а с другой – она всколыхнула – таки его эмоции, зацементированные однообразием и рутиной.
– Иди! И больше так не делай, – хотел напоследок застращать, однако получилось совсем смешно, практически, как «ай-яй-яй, нехорошая девочка». И чтобы скрыть улыбку, невольно растянувшую его губы чуть не до ушей, он полез в нижний ящик стола.
Лина вспотела с перепугу. Черт! Второй день общения и второй день она выставляет себя полной дурой!
Девушка пулей выскочила за дверь и только сейчас выдохнула. Сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть, воздуха не хватало. Она обессиленно опустилась на свое секретарское, с таким упорством отвоеванное у неудач, кресло. Хотелось плакать и смеяться одновременно. Но и то, и другое было совершенно неуместно на рабочем месте – Бог не дай Глеб выйдет! Еще одного косяка он не простит.