Банан – это всего лишь банан
Шрифт:
И перейдя в открытое наступление, Нильс уже бросил в атаку тяжелое вооружение.
– Я настолько переполнен азартом и жаждой деятельности, что не смогу уснуть, не решив хоть какие-то вопросы. Линочка, время еще детское, давай поедем ко мне и отберем те нэцке, которые покажутся наиболее интересными. Заодно оценишь мою японскую комнату, и я напою тебя чаем, приготовленным по самым по строгим канонам.
Положив деньги в принесенную официантом папочку, Нильс нимало не сомневаясь в уместности своего предложения, подал Лине руку.
– Борис Данилович, – Лина не могла еще воспользоваться предложением
Нильс почувствовал себя так, будто его окатили холодной водой. Пораженный полным от ворот поворотом, он едва не раскрыл рот. Однако он был хорошим игроком, у которого в запасе всегда есть козыри.
– Я отвезу тебя домой.
– Буду очень благодарна.
– Ангелина, я прошу прощения, боюсь, что ты неправильно меня поняла. Я только сейчас сообразил, что мое предложение может показаться неприличным. Поверь, ничего плохого я не имел в виду. У меня к тебе деловое предложение. Я тебе уже сказал, что ты меня вдохновляешь. А сегодня еще и ценнейшую идею подкинула. Хочу, чтоб ты была у меня личным помощником. Часто возникают вопросы, для решения которых нужен женский взгляд. Конечно, я не могу тебя официально трудоустроить. Считай это стабильной подработкой. О зарплате договоримся.
Кажется, этот ход должен быть беспроигрышным. Однако и тут «Старый Акела» промахнулся».
– Борис Данилович! Несомненно, это заманчивое предложение, но я уже работаю личным помощником Глеба Андреевича. Вы же понимаете, что понятие «Личный» подразумевает, что этот помощник помогает только одному лицу. Иначе он уже не личный, а общественный. Естественно, если вам нужен будет мой совет, я всегда готова его дать.
ГЛАВА 7
Едва за ними захлопнулась дверь, Глеб поднялся с кресла, прикурил сигарету и подошел к окну.
На душе было так паршиво, будто кошки нагадили. Он запретил себе думать о чем –либо, кроме работы, но глазами все равно сверлил то место, где с минуты на минуту появится Нильс с его секретаршей. Глебовой, между прочим, секретаршей. Может именно ее фамилия заставляет так реагировать? Но как бы то ни было, равнодушно наблюдать, как этот остряк-самоучка плетет сети вокруг Лины, он не мог.
Ну конечно! Открыл пассажирскую дверцу, невинно поддержал за локоток, усадил, наверняка сказал какую-то пошлость…
Глеб скривился, зло смял сигарету и достал телефон.
– Вика! В восемь часов я тебя заберу, как всегда, возле остановки.
– Я не интересуюсь, как ты успеешь, – Глеб умел говорить коротко, одной интонацией пресекая возможные пререкания. Как хозяин положения. Проводив глазами отъехавшую машину, он сделал мысленный посыл отнюдь не всего самого доброго. А именно, чтобы завоевательным планам друга не суждено было сбыться, и его постоянное стремление к расширению зоны влияния завершилось бы эпик фейлом. (Так, вертя павлиньим хвостом эрудиции и полиглотства перед Ингой, назвал Гельмут сокрушительный конец своего первого брака).
Инга – Лина. Почему он так уверен, что эта, местами робкая, растерянная, но быстро соображающая соплюшка сможет стать достойной заменой его замечательной помощницы? Ингу он оценил по деловым
Не докурив сигарету, Глеб досадливо растер ее по пепельнице, будто она была виновата, что в привязке к Нильсу в голове всплыл, разбух, как сухарь в воде, и прочно засел надрывный мотив Газманова «И девочек наших ведут в кабинет». От злости он едва не скрипнул зубами. Черт, надо было Вику прямо сейчас сорвать, а не метаться, как тигр в клетке, в ожидании. Работа точно сейчас с места не сдвинется.
Он понял со всей очевидностью, что просто взбешен и поведением Нильса, и Лины.
Едва дождавшись условленного времени, он рванул за Викой. Сегодня ему хотелось секса в гостинице.
В десять минут девятого в его машину запрыгнула стройная, кареглазая брюнетка в обтягивающем синем платье и туфлях на высоком каблуке цвета индиго.
По ее еще влажным, змеящимся по плечам, длинным волосам, по сделанному на скорую руку легкому макияжу было видно, что собиралась она второпях. Если можно так сказать – очень второпях.
– Глеб, ну ты как всегда, снегом на голову. Еле успела домой заскочить. Я даже волосы как следует не уложила, – женщина для вида пыталась, как принято у слабого пола, обижено надуть губки. Однако по тому, как возбужденно раздувались крылья ее носа, было видно, что она рада звонку, вырвавшему ее из привычной рутины.
Грудь ее, размер которой можно было определить, как Д – «весьма достойный», неровно вздымалась, выдавая скорость, с которой она неслась на эту встречу.
– Вика, во-первых, ты опоздала, во-вторых, зачем их укладывать, если я их по-своему уложу, – не поворачивая головы, привычным жестом Демов протянул руку и захватил ее гладкие, шелковистые волосы у самых корней. Женщина, словно кошка, которую поймали за загривок, будто оцепенела и вытянулась. Один жест, одно прикосновение – и она поплыла. Рука Глеба скользнула на шею, погладила. Словно напрашиваясь на ласку, Вика приподняла грудь.
«Терпи», – мысленно усмехнулся Демов.
Торопливо захлопнув двери номера, Глеб буквально впечатал собой податливое женское тело в стену.
Жестко впился губами в приоткрытый рот, заполняя его жалящим языком. Задрав подол платья, не разрывая контакта губ, потянул его вверх. Отодвинув тонкую полоску кружева, прошелся рукой по влажным, ждущим складочкам. Вика подалась бедрами вперед, подставляясь под уверенные, знающие пальцы.
Глеб промычал что-то и с сожалением прервал поцелуй для более горячего продолжения.
Мгновение – и платье валяется синим озерцом на полу, оставив хозяйку без прикрытия.
Окинув взглядом ладную, трепещущую в предвкушении жаркой ласки фигуру, Демов смял обеими руками аппетитные ягодицы и крепко прижал к своему паху, где уже отчетливо обозначилось его желание. Зубами стянув лямки бюстгальтера, не расстегивая, царапая кожу, грубо стащил его до талии, вызвав недовольный вскрик.
– Кто-то возмущается?
– Не-е-т, – запинаясь от волнения, прошептала женщина.
Мужские ладони по-хозяйски легли на обнажившуюся крепкую грудь, замерли на миг, словно определяя меру наказания, затем сильно сдавили торчащие от возбуждения соски. Ответом на этот раз был низкий, идущий будто из самой глубины ее естества, стон.