Банда - 2
Шрифт:
– До или после?
– Когда как... Смотря какая девушка.
– Девушки - ладно, сам разберешься. Но теперь тебе это говорит областной прокурор.
– Суд бы побыстрее, Валерий Александрович!
– Проведем. В этом месяце.
– И сколько светит Анцышке?
– Пусть решит суд, - уклонился Невродов от ответа.
– Он ведь, как говорит Сысцов, народный, самый справедливый... Скоро присяжных заведут... То-то будет потехи!
– Почему?
– У нас ведь как народ воспитали... Чем суровее наказание, тем оно, вроде бы, справедливее. В Англии за убийство посадят на пять лет - страна в шоке, больно сурово. А у нас дадут десять лет строгого режима, и тоже страна впадает в шок - вроде оправдали.
– Так что, не будет присяжных?
– Не сразу, - Невродов повертел розовой ладонью в воздухе.
– Мы с тобой не застанем.
– А где-то уже действует...
– Для газетчиков... Ладно, Бог с ними, с присяжными... Тут кот еще что... Сысцов звонил, советовался, - Невродов осторожно посмотрел на Пафнутьева, как бы решая с какой стороны ему лучше. зачти.
– И что же вы ему посоветовали?
– А ты знаешь, о чем он спрашивал?
– Конечно, - Пафнутьев легкомысленно передернул плечами.
– Чего тут догадываться... Сейчас на повестке дня один вопрос - кого в кабинет Анцышки посадить.
– Правильно, - кивнул Невродов.
– Я буду с тобой откровенен, Павел Николаевич... Он сам назвал тою фамилию. Как, дескать, смотришь... Мне не трудно было сказать, что ты грамотный юрист, что ты молод и энергичен... Н так далее. Это была бы с моей стороны поддержка, согласие с тем, что назначение получишь именно ты. Но я этого не сделал.
– Хороший ход, - одобрил Пафнутьев.
– Ты думаешь?
– удивился Невродов, ожидавший другого ответа.
– Все правильно, Валерий Александрович. Поддержите вы меня, и сразу проступают очертания нашего сговора. А поскольку вы от меня отреклись, то проделанная работа стала выглядеть чище, естественнее.
– Ты действительно так думаешь?
– недоверчиво спросил Невродов. И Пафнутьев только сейчас понял, почему прокурор так долго молчал в начале разговора. Нет, он не наслаждался молчанием, он просто не знал с чего начать.
– Сысцов вас испытывал. Он проверял - не для меня ли вы освободили место... И убедился, что мы не столь испорчены, как он подумал. Я не гожусь в прокуроры, Валерий Александрович. Я еще не все испытания прошел, он не настолько мне доверяет, чтобы...
– Он и мне не очень доверяет.
– Ладно... Кого вы предложили?
– Своего зама, - Невродов не спускал с Пафнутьева маленьких настороженных глазок, пытаясь поймать малейшее недовольство, обиду. Но нет, ничего подозрительного не увидел. Пафнутьев оставался благодушен и улыбчив, слова произносил легко, никакого второго смысла за ними не просматривалось. И Невродов опять насторожился - с чего бы это?
– Пусть зам, - согласился Пафнутьев.
– Вы ему доверяете?
– Пока был замом... Доверял. Получив отдельные кабинеты люди часто меняются на нечто противоположное. Но тут уж ничего не поделаешь. Приходится рисковать. И это, Павел Николаевич... Только честно... Обиды нет?
– Все в порядке, Валерий Александрович, все в порядке... Если мы и дальше будем в одной упряжке, если наш сговор не нарушится от некоторых штатных перемещений... Мне ничего больше и не надо!
– заверил Пафнутьев со всей искренностью, на которую только был способен. Но искренность - это было не то качество, которому доверял областной прокурор.
– Да?
– переспросил Невродов.
– Ну, хорошо... Пусть так.
– И тему закрываем, - добавил Пафнутьев.
– Закрыли. Тогда у меня напрашивается еще один вопрос, Павел Николаевич... Кто следующий?
– Байрамов, - негромко произнес Пафнутьев.
– Что?
– удивился Невродов.
– Я правильно услышал?
– Байрамов, - повторил Пафнутьев еще тише и оттого его ответ прозвучал еще тверже.
– Я - пас, - также тихо произнес Невродов.
– Не понял?
– Выхожу из игры. Анцыферов ладно, тут можно проиграть, можно и выиграть... Но Байрамов - это нечто другое. Тут выиграть невозможно. Исключено в принципе. Новая формация.
– Мутант?
– спросил Пафнутьев.
– Называй его как хочешь... Мутант, кстати, не самое худшее определение.
– Областной прокурор бессилен против торгаша?
– уточнил Пафнутьев, пытаясь подзадорить Невродова. Но тот был спокоен и непробиваем.
– Если ты пожелал выразиться так - пожалуйста. И на твой вопрос отвечаю утвердительно. Да, областной прокурор бессилен против торгаша. Павел Николаевич, я тебя должен предупредить... Байрамов играет без правил. Когда тебе покажется, что ты его победил, прижал, уличил и оформил документы... Вот тогда и подстережет тебя главная опасность.
– В чем же она?
– Тебя просто прошьют автоматной очередью. В подъезде собственного дома. На глазах десятков свидетелей. Но в деле свидетелей не будет. Ни одного. А если кто-то решится сказать нечто существенное, прошьют и его. Впрочем, ему могут отрезать голову, как это собирались сделать тебе. Знаешь, что тебя спасло, Павел Николаевич? Сверхчеловеческая ненависть к тебе же... Им ничего не стоило зарезать тебя, пристрелить, сбить машиной. Но им хотелось расправиться с тобой не только раз и навсегда, но и покрасивше, пострашнее... На следующий раз они не будут заниматься этими опереточными постановками с ванной, отрезанной головой, не будут играть ножичком на твоих глазах.:. Они поступят так, как обычно и поступают в таких случаях. Для тебя это, конечно, будет гуманнее, но итог будет все тем же.
– Неужели все так сурово?
– А ты еще этого не понял?
– Значит, полная обреченность?
– продолжал настаивать Пафнутьев.
– Не думаю, что это именно полная обреченность... Но что это обреченность на данном этапе исторического развития, - Невродов усмехнулся, смягчая выспреннюю фразу, - в этом нет сомнения.
– Но с Анцыферовым мы справились?
– Теперь я вижу, что тебе и в самом деле рановато занимать пост прокурора города, - Невродов посмотрел На Пафнутьева почти с жалостью. Прежде всего, я не могу сказать, что мы уже справились с Анцыферовым. Все впереди. Да, мы нанесли удар, неожиданный и потому производящий впечатление успешного. А во-вторых, мы расправились, если расправились... Со своим же. Ты на чем-то сыграл, я слукавил, Анцыферов по глупости сам подставил бок...