Банда - 2

Пронин Виктор Алексеевич

– Боже, до чего изысканно ты стал выражаться, - озадаченно проговорил Пафнутьев.
– Аж противно, Жора.

– Но я могу надеяться?
– и выражение официанта стало настолько плутоватым, что все предыдущие гримасы померкли, как слабые и невыразительные.

– Надежды юношей питают, - ответил Пафнутьев.

– Понял, - официант учтиво склонил голову.
– Где желаете приземлиться?

Зал был почти пуст, вечерние посетители только начинали собираться и Пафнутьев, окинув взглядом пространство ресторана, высмотрел в дальнем углу небольшую компанию

человек из трех-четырех.

– Нам с молодым человеком надо немного поговорить, - произнес он с растерянностью в голосе.
– Может быть, найдется местечко где-нибудь Чтобы и народу было поменьше, и музыка не так грохотала?

– Вы отстали от жизни, Павел Николаевич. Музыка в нашем заведении давно не грохочет. Она играет настолько тихо, настолько нежно, - официант всем своим блудливым лицом подмигнул Андрею, решив, что тот лучше его поймет, - как шепот любимой девушки на рассвете.

– А как они шепчут на рассвете?
– поинтересовался Пафнутьев.

– С легкой хрипотцой, - не задумываясь, ответил официант.

– Почему с хрипотцой?

– От усталости.

– Да?
– Пафнутьев задумался, попытавшись осмыслить все услышанное. Что же произошло с вашей музыкой?

– Изменился контингент, - значительно произнес официант, довольный тем, что у него с первого раза получилось столь заковыристое слово. Мальчики и девочки, желающие потрястись в экстазе и побалдеть в объятиях друг друга... Их больше здесь нет. Они отправились в другие места, где подешевле. Сюда приходят люди пошептаться. И вовсе даже не о любви.

– О чем же они шепчутся?

– О деньгах.

– А чего о них шептаться?

– Чтобы плодились. Все, как у людей... Люди тоже пошепчутся-пошепчутся, а потом, глядишь, и ребеночек родится.

– Все понял, - кивнул Пафнутьев.
– И кто же приходит шептаться? Я имею в виду наших общих знакомых?

– О, Павел Николаевич!
– физиономия официанта расплылась в улыбке. Вы знаете об этом лучше меня. А я... Вряд ли мне стоит трепаться об этом... Нынче так трудно найти приличное место... Пусть это будет маленькой профессиональной тайной.

– Нашей общей тайной, - Пафнутьев поднял вверх указательный палец.

– Как скажете, Павел Николаевич, - поскучнел официант.
– Как скажете. Но это требует более подробного обсуждения.

– Обсудим.

– Как-нибудь, - успел вставить официант, давая понять, что он не готов сию минуту говорить на столь щекотливые темы.

– Договорились, - вбил Пафнутьев последний гвоздь в их договоренность.
– А теперь, Жора, посади нас, будь добр, в какой-нибудь дальний угол... Вон там, например, - Пафнутьев указал в конец зала, где уже сидели несколько человек в красноватом полумраке.

– Вообще-то все столики там уже расписаны... Но если вы уложитесь в час-полтора, то...

– Уложимся.

– Хорошо. Прошу следовать за мной, - официант хитровато подмигнул Пафнутьеву - дескать, и мы можем при случае ввернуть в разговор рискованное словечко из вашего, Павел Николаевич, набора.

– Слушаюсь, - подыграл ему

Пафнутьев. Они сели за маленький столик, официант положил перед ними меню, смахнул невидимые крошки, сделал любезное движение рукой, приглашая отдаться его гостеприимству, и удалился, заверив, что через пять минут подойдет.

– Осваивайтесь пока, - на этот раз он подмигнул обоим - и Андрею, и Пафнутьеву. Похоже, он не мог произнести ни единого слова, без того, чтобы как-то подкрепить его гримасой. Пафнутьев сел лицом к компании молодых людей, Андрей расположился к ним боком - вроде и не интересуется ими, но все видит и ко всему готов. Сесть к ним спиной он не пожелал. Да и китаец Чан, его учитель и наставник, вряд ли одобрил бы такое легкомыслие.

Пафнутьев присмотрелся к компании, сидевшей от него в нескольких шагах. У самого крупного из них, в легком лиловом пиджаке, волосы была забраны в лучок на затылке. Другие был одеты менее экзотично, в основном, в темное. Компания выглядела достаточно молодой, вряд ли кому-нибудь было больше тридцати. Пафнутьев сразу выделил черноволосого парня, сидевшего у стены. В разговоре не участвовал, медленно жевал жвачку, смотрел перед собой не то сонно, не то безразлично. Он провожал взглядами официантов, передвигающихся по залу, осматривал редких посетителей, изредка взглядывал на приятелей.

Пафнутьев напустил на себя такое дремучее выражение сонливости, туповатости, что парень, несколько раз скользнув взглядом по его лицу, равнодушно отворачивался. Пафнутьев сидел осклабившись, как человек, помотавшийся целый день по городу и мечтающий только об одном - пропустить стаканчик водки, зажевать чем-нибудь подешевле и отчалить восвояси.

Подошел официант, заговорщицки подмигнул и поставил перед Пафнутьевым и Андреем бутылку водки, щедрый салат из отборных красных помидор, залитых сметаной, тарелку с тонко нарезанным холодным мясом, и маленькую вазочку с хреном.

– Не понял?
– Пафнутьев поднял глаза.

– Не надо, Павел Николаевич, так на меня смотреть, - официант подмигнул - дескать, все и так ясно.
– Я же не советую вам, как надо вести себя в собственном кабинете? И меня не надо учить. Этот скромный знак внимания позволит и мне, и вам чувствовать себя несколько увереннее. Я то, право же, я даже растерялся, когда вас увидел... Вот эти ребята, - официант понизил голос, - только что сделали заказ на триста тысяч рублей. Я их немного знаю, они бывают здесь... Так вот, этот их заказ - только начало. Сумма наверняка удвоится.

– Круто, - Пафнутьев бросил осторожный взгляд в сторону соседнего столика.
– И часто?

– Бывает.

– В этом же составе?

– По-разному.

– Уходят.., без посторонней помощи?

– Они всегда в норме.

– Женщины?

– Никогда.

– Купюры?

– Самые крупные.

– Чаевые?

– Когда как, - неопределенно протянул официант, не желая говорить на столь деликатную тему.

– Ну что ж, - не стал продолжать Пафнутьев.
– В чужой монастырь со своим уставом не ходят, верно?