Банда гиньолей
Шрифт:
— Подъем! Повалялись, и хватит! Отделение — марш! Раствориться в городе, затеряться среди улиц!..
Так прозвучал мой приказ… Воспользоваться, пока есть время, темнотой. Соблюдать особую осторожность на прибрежной дороге, излюбленном маршруте бродяжек и легавых. Обогнуть это место кружной тропой, затем к шлюзу, а оттуда к Миллфорду, там вскочить на паром, а на той стороне уже можно было ничего не опасаться… Поплар — переплетение улочек, кривоколенных проулочков до самого «Тьюба» — не более трехсот ярдов по открытому месту. «Тьюб» был наш шанс, если только они не предусмотрели всех возможностей побега и не расставили легавых на всех станциях. Впрочем, не стоило сгущать краски…
Я был
Я вел Вирджинию, держа ее за руку, из опасения, как бы она не подвернула себе ногу среди немыслимых каменных россыпей… Еще когда мы выходили из пивной, из этой курилки, гудящей от диких воплей, у нее закружилась вдруг голова: слишком много танцевала и не в меру пила, чтобы никого не обидеть и чокнуться с каждой из дам! А уж напрыгалась, наплясалась!.. Неспокойно было у меня на душе… Весь вечер, всю ночь напролет!.. Где была моя голова? Совсем с ума сошел! Ничего, верно, не соображал… Может быть, она ушиблась, обо что-то ударилась? Уж не животом ли?.. Потому, наверное, и чувствовала себя неважно! Несколько раз она чувствовала дурноту, едва в обморок не падала. Зря она так прыгала, хотя в ее возрасте это было естественно… Но мне-то не следовало забывать!.. Ничего удивительного, что фею неудержимо тянуло играть, но я был старше, я должен был предвидеть! Мне было двадцать два года, а ей — с натяжкой пятнадцать… Я немного попенял ей… Нет, нет, никаких выговоров… Мягко… Зачем же, мол, такое безрассудство?..
Состен пыхтел сзади, жаловался на ноющие мозоли: он протанцевал несколько танцев, и ему отдавили все ноги. Он объявил, что намерен разуться и идти босиком…
— Как в Бенаресе!.. — присовокупил он. — Как в Бенаресе!.. Он пояснил, что там хождение босиком имеет священный смысл и что так принято у факиров.
Что ж, в угоду Бенаресу сделали остановку, пусть поступает согласно обрядам.
— Ты снова собираешься устроить балетное представление?
Нет, он не испытывал такого желания…
Над доками забрезжил рассвет. День не обещал быть погожим, мгла заволокла окрестности, берег подернулся белесой пеленой.
Вдали сквозь туман понемногу вырисовывалась громада Тауэрского моста. Мало-помалу нашим взорам открылась башня на нем, высоко раскинулись гигантские руки пролетов, вставших из реки, оставив проход кораблям. Крутобокие пароходы пускали клубы пара, точно наряжаясь в широченные оборки, прилежно подвигались… Пых! Пых! Пых!.. Окутываясь черным дымом, распуская длинные туманные султаны синего, лилового, розового цвета, точно пышный наряд, точно нарядные флаги для реки, для занимавшегося дня. На восточном берегу мерцали тысячи фонарей… там все кипело, лихорадочно двигалось… Люди сходились, сбивались в ватаги, чтобы взяться за тяжкий труд… взбирались по лесенкам — черные фигурки на сером фоне… На прибрежных сооружениях начиналась трудовая страда. Собравшиеся на рассвете бригады спускались в доки. Происходила смена рабочей силы, ночные труженики отработали свое… Тужились, раздирающе хрустели несколько лебедок, грохот и скрежет поднимались до небес, потом работа входила в обычную колею и шла на малых оборотах… Чух! Чух! Чух!.. Взвыла сирена громадного крана «Портланд» — ночь кончилась…
Во всех направлениях по реке резво сновали лодки… взбаламучивали воду, разбегались в разные стороны… бесчисленные ялики спешили влиться в общее движение: кто загребал кормовым веслом, кто тарахтел моторчиком… Чах! Чах! Чах!.. Спешили во всю прыть, сплывались
Я дал вам короткое описание пляски судов средь плеска волн…
Однако зрелище зрелищем, а дело делом… Надо было поторапливаться. Ничего хорошего ждать не приходилось, если бы мы продолжали рассиживаться. Состен был уже готов, но от своего первоначального намерения отказался: расхотел идти босиком и надел башмаки. В нем жил дух противоречия…
— Пошли, пошли, Бенарес!
Но, судя по всему, Вирджиния была не прочь еще отдохнуть. Моя малышечка сникла, хотя и не принадлежала к числу тех, кто может испытывать чувство вялости.
— I could sleep! Я бы поспала! — призналась Вирджиния.
— Но вы же поспали!
Сон одолевал ее, смежал веки…
— Вирджиния, нам нужно идти! We must go! Слишком недалеко мы ушли от столовки. Если только начнется облава — а в том, что полиция должна была нагрянуть с минуту на минуту, я не сомневался — пиши пропало… Сидят смирненько в холодке! Как дважды два! Я уже видел их словно въявь… Ах, лодыри! Ах, разбойники! Нет, мое терпение готово было лопнуть, бешенство закипало во мне… Ах, подонки!..
— Оторвите же задницы, притворщики!
Пусть видят, что я разгневан… Можно было не сомневаться, что нас продали со всеми потрохами. Обвели вокруг пальца, как малых детей, и сдали легавым! Ах, шкурная шатия! Я выходил из себя, ярился, во мне бушевала буря. Всюду мне чудилась издевка, глумливая ухмылка… Подлые рожи подкрадывались к нам… Вон они в тумане! Опасность!.. Я поднял тревогу, показал моим друзьям на шевелившиеся тени. Волнение душило меня, ибо я увидел в тумане нечто необычное… Да-да, человеческие силуэты, легкие фигурки, которые плясали, танцевали гавот, вились густым роем на барже, на парусиновом ее навесе, вокруг невысокой мачты, такелажа… Впрочем, трудно было сказать, что они танцевали. Может быть, фарандолу… Фигурки порхали, реяли над самыми волнами, потом взмывали ввысь… Человечки возносились над водами, исчезали… Хоровод над Темзой!.. Я шепотом известил волшебника о необычном явлении. Он должен знать…
— Смотри, несчастный! Над нами нависла грозная опасность!..
Сомнения быть не могло…
— У тебя обман чувств!
— Обман чувств? Эх, ты, дурачок! Неужели не слышишь музыку?
Нет, он ровным счетом ничего не слышал… До чего же туп! Позорище!..
Как же ты можешь увидеть чарующий воздушный хоровод, коли ничего не видишь и не слышишь? О чем может быть речь?
Он внушал мне чувство жалости…
— Вперед, старая перечница! Я вижу людей, и все тут! Мне нечего добавить. Говорю тебе, за нами следят, нас выслеживают.
Снова дал им нагоняй. Обещал сделать все, лишь бы оградить их от грозной опасности. Я старался изо всех сил, чтобы они выслушали меня, твердил им одно и то же:
— Страшная угроза! Меня тревожит обманчивость испарений серо-зеленой реки… Они сплетаются, свиваются, обвивают, оплетают… Вы слышите меня? Клочья тумана… Они скользят, колышутся… Уходить отсюда, уходить!.. Скользят вкрадчиво… Тс-с-с! Смываться отсюда! Избегать больших дорог! Предательская муть… Стороной обходить перекрестки! Напустить тумана этим любезным туманам, отуманить туманы, запутать следы… Хорошо путает тот, кто путает последний! Фурк — и были таковы! Я знаю, что говорю…