Банда гиньолей
Шрифт:
— Говори, есть еще?..
Обшаривают его снова и снова, на совесть… Тэкет выставить его хочет!.. Ему его хата дорога!., и товар тоже!., и скарб!.. Просперо — тот от отчаяния слова не вымолвил. Еще б ему не горевать — все лопнуло: заведение, клиенты, а главное, арендный договор… Сколько он о нем говорил… 78 лет оставалось!.. Гордился им!.. Мэтью, черт побери, прав оказался!.. Грязный боров этот Боро! лицемерный злобный поджигатель!.. А ведь сразу не скажешь!.. Я б нипочем не догадался!.. Так прямо взял и взорвал! тут уж, извините, никаких сомнений!.. Террорист!., а наглость какая!., ведь нисколечки не смутился!.. Теперь ему, видите ли, выпить захотелось!.. Чтоб снова чокнулись все дружно! Жажда, понимаете ли, обуяла! Чекушку ему откупорьте! теперь! Сию секунду! Он не может ждать, потому что ранен в руку…
Кровь у него, и правда, не останавливалась, у Джоконды тоже… Они сравнивали, у кого сильнее… Ну просто отделение «Скорой помощи»… Я лично, если что и ощущал, то не жажду, а холод…
Джоконда, оказавшись в кругу семьи, вспомнила свои притязания… Ей повязку поправили, приладили кое-как салфетки, вату… Все это у нее между ног висело… Уложили ее на мешки… Каскад рядом лег… чтоб успокоилась
Тут откуда ни возьмись — Клодовиц… В дверь стучит… барабанит… Имя свое выкрикивает… И как он нас отыскал?., очкарик поганый! Заходит… Мигает… Несет невесть что… Взрыва не помнит!.. Городит что-то несусветное!.. Ничего не помнит! Шок у него, по башке шарахнуло… кожа содрана… рана кровит порядочно… и изо рта кровь. Надо ему выпить согреть… Не то совсем скопытится… От бега у него в сердце перебои… Чтоб его в чувство привести, готовим две миски грога, себе тоже за компанию!.. Тэкет только и успевает подливать!.. Ну и гость пошел!.. Ложимся рядком… На мешки! они там кипами!.. Кроватей нет… Понятно, склад…
Тут Боро воспрянул, надумал идти…
— Я ухожу!.. — заявляет. — Времени, должно быть, часа два…
— Проваливай!.. Сыты мы твоими фокусами!.. Таково общее мнение.
Просперо так ни звука и не произнес… Сидит на мешках… не прилег даже… Только голову руками обхватил…
— И ты тоже вали! слышишь?..
Каскад его за плечи трясет, выставляет… А ведь он ничего не сказал! не пикнул! рта не раскрыл…
— Давай! Оп! Нечего сидеть!
Грубо так!
Думаю, он опасался, как бы они ночью чего не натворили вдвоем с Боро, гранату какую не ухнули, когда все уснут!
— Валите, и убивайте себе друг друга!..
Выставляет, и все тут!.. Никто не протестует… Тэкет на его стороне… С Тэкетом шутки плохи! Если что не так, у него кол наготове… Излюбленное, значит, оружие… По ногам запускал.
Так мы избавились от Просперо и Боро.
Склад теперь был в полнейшем нашем распоряжении!.. Можно и поспать… Боро найдет, где переночевать! Я за него нисколечки не беспокоился! Не думал даже. Пойдет к Кощею, приятелю своему… всегда к нему ходит… Это по ту сторону… за доками Кьюбит…
Теперь они с улицы кричали… «Скоты!..» — раздавалось в ночи… — «Подонки!.. Подонки!..» Потом второй подключился… «Скоты!..» Хором орали.
Мы их долго еще слышали… И шаги их слышали… Далеко, далеко… До конца. Потом заснули.
В ту минуту, когда сгустятся тени и настанет пора уходить, вспомнится всякий вздор тутошнего пребывания… Шутки, галантные прожекты, лихие ригодоны и прочие приятности… и потом еще то, что в результате всех испытаний и ужасов окажется не более чем тяжелым, причудливым, пышным убранством катафалка… Тщета усилий, ложащаяся свинцовыми складками драпировки! непомерная ноша строгостей, затруднений, клятв, скучных добродетелей, наваливающаяся на умершего… связанного по рукам и ногам в сосновой постели внутри пустого склепа. Вот было бы заманчиво, если б в ту самую минуту, когда тебя окончательно пригвоздят, вырвалась бы, выпорхнула из гроба чудесная трель флейты! быстрая, обворожительно веселая! То-то было б диво! А честь-то какая! Сколько шумных вздохов в стане мертвых! И родственникам наука!.. Ишь, покойничек-шутник какие себе вольности позволяет! Менестрель бездн и прочих проклятых мест! Первый жмурик, жизнь проживший не зря… сумевший постичь, уловить очарование весны! рождение песни! молодого зяблика в роще… возносящийся в мир иной! Революционер теней! Трубадур дубарей! Весельчак-затейник в утробе Мира!.. Вот кем бы я хотел быть! Ни мало ни много! Им и только им! Так-то, черт побери! Ну и хитрец! Один ригодон в вечности стоит жалкой земной суеты гигантского муравейника, слепленного из козней… Тьмы миражей!.. Привет вам, властители мира! Вы заставляете подданных плясать под вашу дудку! подстегиваете их бодрым ритмом! Ерунда! Безумен тот, кто предается преходящему!.. Во сто крат лучше тихо уйти с флейтой!.. Однако для этого надобен момент восхитительного экстаза! Думаете, захотелось музыки и все тут? Нет! только в подходящую минуту!.. А до того надобно существовать… То-то же!.. Надо взвесить все «за»… и «против»! Прыгай сюда!.. Скачи туда!., за хлебом насущным… Чисто блохи!.. Под бдительным наблюдением!.. Какое мучение!.. Как там у Тэкета, я вам ясно показал… Уход с флейтой — это из другой оперы! Увидите еще! Мать честная!
После истории в Динги я метался как загнанный зверь! Улюлю! Только и делал, что бегал! Из залов ожидания в гнуснейшие гостиницы, из полуподвалов на чердаки, из одной вонючей дыры в другую! Вниз! Вверх! В приюты Армии Спасения по два пенса за ночь! Народищу там! Каскад меня запугал россказнями своими, будто меня консульство разыскивает… Нервы у меня уже не те стали… Сдавать начал… Метался из квартала в квартал… Дважды в одной меблирашке не останавливался, дабы расспросов избежать неуместных… Осторожность проявлял… Ни разу не встречался ни с теми, ни с другими… Благоразумным советам следовал досконально… Лестер и Бедфорд стороной обходил, и улицы, где девчонки работали, хотя там я мог бы хоть что-нибудь разузнать… А все равно дергался, как на угольях!.. И было отчего!.. В газетенках — ни строчки. Должно быть, Каскад заплатил!.. Встречаться он не велел, пока сам знака не подаст! Я все в точности исполнил… Чтоб острый момент прошел!., фараоны чтоб отвлеклись немного… кого еще ловить стали… Только вот карманы у меня опустели!.. Перед побегом я занял у Каскада дюжину фунтов. Я ничего себе не позволял, однако ж они подошли к концу… На жестком полу я спать не мог из-за руки — боли начинались — хоть криком кричи!.. Вынужден был койку снимать… Койка, понятно, денег стоит… хоть бы и в самом дешевом заведении. Время проводил в кино… Программу до сих пор помню… По большей части это была Перл Уайт в «Нью-Йоркских тайнах»… Но сколько бы сеансов я ни отсиживал, все равно время оставалось… Я слонялся по улочкам Сохо, выбирал самые людные, самые оживленные… где популюс туда-сюда снует безостановочно… и ярмарочная торговля не стихает… ручейки людские от лавки к лавке перетекают… от Шафтсбери до Уигмор-стрит — все сплошь витрины и народ кишит, там ты незаметен
Сказано было… аллея Гринвич… Гринвич-парк… настоящее имя его ван Клабен Джером… Боро мне все подробно объяснял… неподалеку от Южного причала… Интересно, что они скажут, когда меня увидят?.. Небось, заметят еще на улице… Может, еще и дверь не откроют?.. Черт их душу знает! Но нет, я твердо решил! На доверии тут далеко не уедешь! Иду, и все тут…
На подступах осмотрелся… Не пахнет ли легавыми… Что там возле дома?.. «Титус ван Клабен»… Нет ли каких рож подозрительных?.. Все тихо… все спокойно… На крыльце три-четыре субъекта стоят, разговаривают… видать, клиенты… очереди ждут… В парке — детвора: скачут, бегают, по аллеям носятся… В общем, все, как везде… А к тому же погода хорошая… солнце вовсю, жарко даже… В Лондоне такое редко случается в начале мая… На втором этаже окна настежь… слышу, Боро играет… песенки лабает… Он!.. Его туше, его мелодии, вряд ли я ошибаюсь… Здесь, голубчик!.. «Все путем, — говорю я себе… — Сидит за пианино… А мог бы в тюрьме!..» Я уже свихиваться начал от шатаний из квартала в квартал… денно и нощно! Устал дьявольски!.. Не до такого изнеможения, как на фронте в пехоте!., но близко… В общем, с ног валился… И еще рука болела, оттого что спал на чем попало… на ореховых перинах!., и потом — гул в ушах, так, что я аж глаза зажмуривал: до того невыносимо пронзительный… Паршива жизнь калеки… отвратительна жизнь без средств… мысли всякие скверные в голову приходят, отчаянные… Но все лучше, чем на войне! А вдруг снова отправят?.. Послушать старика, так очень даже возможно!.. Вдруг, правда, ищут из консульства?.. Скребут по сусекам?.. И все-таки, несмотря ни на что, мне повезло… Лафа привалила.
Это ж один шанс из тысячи — оказаться вот так в Лондоне… я после расскажу как… Неправдоподобное везение!., баловство!.. Подарок судьбы!.. Разворот на сто восемьдесят градусов!.. Подфартило, ничего не скажешь, с Каскадом то есть!.. Спасибо Раулю… Бедный малый! Линия не вышла!.. Тоже потом расскажу… Мне нечего жаловаться на судьбу!.. Мне посчастливилось, и еще как!.. Другие уже спеклись! Закопаны уже в Артуа… Или где еще!.. Шестнадцатый моторизованный!.. Иных перевели… в убойную пехоту… измолотили и бросили лежать в известковой грязи! Десять часов из двенадцати под артиллерийским огнем! На здоровье! Здесь — лучше! Я-то знаю!.. Цветочки, можно сказать!., даже и когда проблемы какие возникают!.. Э-э! не сдаваться!.. Держаться обеими руками!.. Всегда начеку! Все путем! Мы на плаву! Конечно, компания, понятно, не самая изысканная, но в моем положении — отличная семья, ловкие ребята, все при них… Учитывая хорошую рекомендацию от бедняги Рауля, меня приняли радушно!., все складывалось неплохо… а тут этот скандал в Динги!.. Они бросили меня… Вариантов не было!.. Теперь надо наверстывать… Через Боро я их отыщу!.. Итак, вот дом… «Ван Клабен, Титус»… Вперед, смелее… Звоню… стучу… Никто не отвечает… Стучу еще… Настойчивей…
— Боро!.. Это я!.. — кричу из сада.
Наконец изволил показаться… Высунулся из окна… Вот он, собственной персоной!.. Ошеломлен моим появлениям… Руками машет…
— Тише! Тише!., приходи в другой раз!..
Я руками движение делаю… будто ремень снимать собираюсь…
Он за свое:
— Тсс! Тсс!.. — и опять в сторону аллеи машет: дескать, уходи!..
Извините! не пройдет! Нагулялся!
Клиенты, народ разный, который туда-сюда снует и на крыльце ожидает, все в нашу сторону подались, потешаются над пантомимой… Тут как раз дверь открывается!.. И появляется сам Титус!.. Титус ван Клабен! Он же Кощей!., прозвище такое!.. Я его сразу узнал по рассказам… Выходит, стало быть, на порог в костюме паши, он всегда в таком виде торгует… весь в шелках желто-лиловых, на голове громадный тюрбан, тросточка, каменьями изукрашенная, и толстенная лупа ювелира. Так вот в лавке и сидит. Маскарад на восточный лад… Намеревается, очевидно, меня прогнать… первая инстинктивная реакция… Я ему незнаком… Ничего… Я бровью не веду! Разглядывает меня в упор…
— Это от вас, молодой человек, так много шуму?
Говорит по-французски, но с чудовищным акцентом, будто камни перемалывает, как, впрочем, и его приятель, который на втором этаже… Оба иноплеменники…
— Да пошел ты… — отвечаю…
Боро это развеселило! Он там, наверху, прыскает со смеху! Спектакль смотрит… из ложи, так сказать…
Халиф только глазами мигает… Носом шмыгает… Напугать меня хочет!.. Наступает свирепо, дергается весь… подпрыгивает в штанах своих огромных, шароварах шелковых… Ах ты, гадина злобная!..