Банда Мило
Шрифт:
— Только не пали по ним, ради бога. Кричать можно, но только не стреляй, — настаивав я.
— Как же, поможет это, — доказывал Гуди, и мне пришлось напомнить ему, что тут не Восточный фронт — легавые сначала будут вести переговоры, прежде чем рисковать людскими жизнями. Даже нашими.
Мы направились в столовую. Дункан и охранник Майк высунулись из дверей, чтобы выяснить, что происходит.
Я затолкал их обратно, приказал всем лечь на пол и послал Джимбо и Боба на передовую, чтобы не подпускать близко законников.
— Что нам делать, Мило? Что нам тут светит? — спросил Парки.
— Не
Джеко вытаращился на меня и принялся скручивать огромных размеров косячок. Я выбил косяк из его рук и велел не думать об этом хотя бы минут пять.
Мне нужно подумать. Нужно подумать.
Где же мы просчитались? Откуда они узнали? Что мы все-таки упустили? Вероятно, все. Начиная с менеджера дневной смены. Мы не планировали, что он будет лежать связанным такое долгое время. Мы рассчитывали примерно на час его молчания. Но восемь? И как бы напуган он ни был, рано или поздно он все равно освободился бы от веревок, обнаружил наверху в спальне свою дочь — и все: блефу конец. А может, это и не он вовсе. Мы ведь могли упустить кого-то, когда захватывали магазин. Может, там и сейчас кто-то прячется наверху между бесчисленных банок консервированных бобов и набирает текст своим дружкам с призывом вызвать полицию. Опять же, вдруг у кого-то в столовой остался мобильник? Стоило пропустить всего один телефон, и мы обеспечили себя всей этой массой проблем.
Сначала заложники не использовали его, потому что надеялись на благополучный исход, но, возможно, передумали, когда увидели, как мы отстрелили полруки бедняжке Хейзел. Я не знал и догадаться не мог. Но был уверен, что очень скоро это выясню. А сейчас я постарался выкинуть этот пункт из головы и целиком сконцентрироваться на открывающихся перед нами перспективах.
С момента наезда законников прошло минут пять, и я все еще оставался относительно свободным человеком. Хорошо, значит, они еще не начали штурмовать место, а всего лишь отрезают нам пути к отступлению. Это плохо, но могло быть хуже. А может, и нет. Но пока мы все еще контролируем ситуацию. Пока они там, снаружи, а мы здесь, внутри, наша судьба в наших же руках.
По крайней мере я пытался себе это внушить. К сожалению, я слишком хорошо знал, чем все закончится, и от этого меня страшно мутило.
Я ведь снова это сделал, верно?
После всего сказанного мной за последние три года я взял и сделал это снова. Господи ты боже мой! Только вот на сей раз я действительно потрудился не на шутку. Заработал себе целую двадцатку. Даже, вероятнее всего, пожизненное. Черт, мы ведь подстрелили человека. И что с того, что никто не умер? Кого волнует, что это несчастный случай? Что с того? Мы все равно стреляли и ранили человека в ходе ограбления. Этого судье только и нужно, чтобы выдать нам на всю катушку. Точнее, на всю катушку он накажет нас. Я же схлопочу целый моток. Господи ты боже мой!
Провести всю жизнь в тюряге! Не видеть свободы по меньшей мере до сорока семи лет. А может, и до всех пятидесяти. Но самое-то досадное даже не в этом. Ведь теперь все эти самодовольные ублюдки будут похлопывать друг друга по спине и поздравлять себя с тем, что они в очередной раз оказались правы на мой счет. Уизл, Терри, Элис, мама с папой —
— Чушь!
Бывают в жизни моменты, когда, кроме этого, сказать больше нечего.
— Это что, полиция? — спросил Дункан.
— Да. Теперь можешь распрощаться со своими десятью «штуками», — отозвался я достаточно громко, чтобы слышали все присутствующие в столовой. Я солгал. Мне он совсем не нравился.
— Не понимаю, о чем ты, — выкручивался Дункан.
— О тех десяти тысячах, которые ты должен был получить за обещание держать рот на замке, — разъяснил я, стянув маску с головы Норриса.
Одним выстрелом двух зайцев. По-моему, так говорят?
Норрис ухватился за маску, но было уже слишком поздно — все увидели его лицо и, судя по выражениям их собственных, многие его узнали.
— Ты! — вскочил на ноги Майк.
— Зачем? — вторили остальные.
— Ну и идиот! — воскликнул Грэм.
— Ты зачем это сделал? — потребовал Норрис.
— Затем, что она больше тебе не нужна.
— Это еще почему?
— А потому, что ты сядешь в тюрьму на очень долгое время, — заявил я.
— Тогда тебе тоже это больше не нужно, — проговорил он и потянулся к моей маске, но я оттолкнул его в сторону.
— Мне нужно. Видишь, никто еще не знает, кто я такой.
— Скоро узнают… — начал было Норрис, и мне пришлось ткнуть ему в лицо пушку и сообщить, что такое его поведение неразумно.
— Убирайся отсюда. Иди и составь компанию мистеру В.
Я вытолкал Норриса из столовой, а Парки поинтересовался, что я такое делаю. Я пояснил, что Норрис сам вырыл себе яму, облажавшись с Дунканом. И винить ему некого. По-моему, это не убедило Парки.
— Как скажешь, чувак.
— Иди сюда, Мило! Они там по матюгальнику говорят! — прокричал мне Боб.
— Я понимаю так, что мы уже отказались от кодовых имен, да?
— Что? Ну, ты ж понял, что я имел в виду. Короче, иди сюда.
Я как раз покидал помещение столовой, когда ко мне бросился Дункан и спросил, за что я так его подставил.
— А зачем ты пытался запретить всем этим людям съесть по бутерброду? — задал я встречный вопрос.
— Те бутерброды принадлежали магазину. Я должен был что-то сказать. Такова политика магазина. Не сделай я этого, лишился бы работы, — настаивал тот.
— А политика магазина предполагает возможность брать десять «штук» отступных? Или политика магазина имеет силу лишь в отношении всех остальных?
Я толкнул его обратно в столовую и попросил Парки присмотреть за всеми в мое отсутствие, а сам направился туда, где укрывались Боб и Джимбо. Оттуда мы не видели ни одного копа, только лишь скопление мигалок. И я потратил несколько минут, тупо размышляя, не сядут ли аккумуляторы, если оставлять их включенными на столь долгое время.
— Говорит полиция! Выходите с поднятыми руками. Вы окружены. Вам не сбежать. Сдавайтесь, пока никто не пострадал.