Банда отпетых дизайнеров
Шрифт:
– Посмотри на этого человека, Аллочка! – призвала я. – Ты видишь перед собой экземпляр Хомо Кобелиус, или Мужика Кобелирующего, страдания которого имеют тот же источник, что и его радости.
– Надеюсь, это не заразно? – опасливо спросила Трошкина и попятилась.
– Нет, нет, – успокоила я подружку. – Нам с тобой это грозит разве что сильной мигренью. Придется крепко поломать головы, как выручить нашего обормота из ямы, в которую он сам себя загнал. Дело в том, что Зяма имел неосторожность своими ушами слышать шумы,
– Цибулькиной, – поправил меня Зяма.
Алка взглянула на него и помрачнела. Она все поняла.
– Ты был внутри? С этой убитой гражданкой?
– Только тогда она была еще живой! – Судя по мимолетной улыбке, Зяму посетило приятное воспоминание. – Даже очень живой…
Трошкина в приступе ревности скрипнула зубами, но тут же взяла себя в руки и разжала стиснутые кулачки. Должно быть, вспомнила, что ее счастливую соперницу уже убил кто-то другой.
– Кто же ее убил, интересно? – задумалась я.
– Так. Надо прояснить условия нашей задачи, – постановила бывшая отличница-медалистка. – Сейчас мы сядем, возьмем бумагу и ручку и запишем все известные нам факты.
– Спокойно, сядем все! – жестоко пошутила я.
Трошкина посмотрела на меня с укором, а Зяма больно щелкнул по макушке и сделал зверское лицо. Я усовестилась, окоротила язык и благонравно присела на диванчик в Алкиной светлице. Братец опустился рядом со мной, а Трошкина, нацепив очки, устроилась за столом с блокнотом и ручкой. Затем последовал обстоятельный допрос, в ходе которого выяснилось следующее.
Сегодня в четырнадцать часов с какими-то минутами свидетель Кузнецов Казимир Борисович явился в гости к гражданке Цибулькиной Елене Яковлевне в ее двухкомнатное жилище по адресу: улица Дежнева, дом восемь, квартира тридцать. Елена Яковлевна была дома одна, что позволяло ей разгуливать по квартире в незатейливом наряде Евы. Пылкий Казимир Борисович сразу же костюмировался соответствующим образом и приблизительно полчаса активно вступал с хозяйкой дома в интимные отношения.
– Активно и неоднократно! – горделиво уточнил Зяма.
– Избавь нас от подробностей! – попросила я, взглянув на Трошкину, которая яростно строчила в блокноте, пламенея ушами.
На скрежет ключа в замке Елена Яковлевна и Казимир Борисович отреагировали не сразу, потому что были сильно заняты друг другом. Дверь не открылась, так как предусмотрительная хозяйка квартиры заперла ее на задвижку, но через некоторое время послышался стук, быстро превратившийся в грохот. Затем шум усилил мужской голос, все более громко и сердито озвучивающий слова, больно ранящие женскую гордость Елены Яковлевны.
– Я хотел выйти и набить этому мужлану морду, уже и трусы надел, но Леночка меня удержала, – сообщил Зяма. – Она сказала, что это муж ее пришел. Ну, муж – это святое, я в бутылку лезть не стал, удалился тихо, по-английски.
Казимир
– То есть на этом асфальте остались твои следы? – прицепилась к словам дотошная Алка. – Это очень плохо. Милиция, если поищет, их обнаружит.
– Да еще, глядишь, найдутся свидетели исторического спуска по пожарной лестнице, – добавила я. – Какая-нибудь бабуся из дома напротив, выглянув в окошко глотнуть свежего воздуха, вполне могла заметить крупное яркое пятно, оказавшееся при внимательном рассмотрении молодым человеком в розовой рубахе и портках с перламутровыми нашивками.
– Надо было мне попроще одеться, – с сожалением пробормотал Зяма. – Да кто же знал, что так обернется! Все, больше розовое не надеваю, обтягивающее не ношу и замужних дам не танцую.
– Раньше надо было думать! – я постучала кулаком по лбу.
– Думаю, на данный момент Зяма в относительной безопасности, – эхом отозвалась Трошкина. – Похоже, следствие считает убийцей Михаила Брониславича.
– Э, нет, Бронича тоже надо отмазать! – спохватилась я. – Если его посадят, мы с тобой, Трошкина, останемся без работы!
– Бронича отмазать, Зяму отмазать, а на кого же тогда стрелки переводить? – Алка потерла переносицу ручкой и оставила жирную синюю галочку, соединившую ее бровки в одну сплошную суровую линию. – Значит, выход один: мы должны найти настоящего убийцу гражданки Цибулькиной!
– И поскорее, пожалуйста! – просительно добавил Зяма. – У меня в гардеробе три новые рубашки розового цвета, если я их этим летом не поношу – все, можно выбрасывать: говорят, в следующем сезоне актуальна будет крапинка.
– Молись, чтобы не полоска! – съязвила я.
– И не клетка! – добила жестокая Трошкина.
8
Зная, что шефа завтра на работе не будет, я решила не спешить на трудовой пост и запланировала утреннюю побудку на девять тридцать, но телефонный звонок поднял меня с постели получасом раньше.
– Спишь, царевна? – ласково укорил меня Макс Смеловский.
– Как мертвая, – согласилась я, деликатно зевнув в кулак. – А ты уже на работе?
– Я не просто на работе, я работаю! – Макс внес существенную поправку.
Я сопоставила эту информацию с показаниями циферблата и всполошилась:
– Девять часов утра! Макс, ты же должен сейчас сидеть в ящике с новостями!
Приятная физиономия Максима Смеловского – одно из первых утренних впечатлений тех горожан, которые имеют привычку спозаранку включать телевизор.