Банда
Шрифт:
— Что делать будем? — Заварзин поднял голову, как-то затуманенно оглянулся, посмотрел на каждого, задержался взглядом на Андрее. — Вы хотя бы представляете, в какую историю влипли? Мы все замочены. Этот идиот стрелял, Вовчик вел мотоцикл, вы дожидались в грузовике, а я... Выходит, что я организатор, — он горько усмехнулся. — А неплохо все начиналось. — Заварзин окинул взглядом гараж. — Мы замочены, ребята. Идет следствие, создана оперативная группа, эксперты шастают по переулку, вынюхивают каждую травинку... И они вынюхают то, что им нужно, можете не сомневаться.
— Он умер? — негромко спросил Андрей.
— Умер? — Заварзин зло расхохотался. —
— Я стрелял холостыми, — повторил Андрей. — Картечи там не было. Я сам сделал прокладки, сам вкладывал патроны в стволы...
— Ты все перепутал, мальчик... Сижу у себя дома, вдруг звонят... Так и так, убийство в центре города...
Двое на мотоцикле, обрез и так далее. Неужели, думаю, мои ребята уделались... Точно.
Андрей поднялся и пошел к крану. Плеснул в лицо холодной водой, прополоскал рот, наклонившись, подставил голову под струю. Тяжесть и дурнота после заваровских ударов понемногу проходила. Он с облегчением убедился, что зубы, вроде, остались на месте — Андрей почему-то больше всего опасался, что останется без зубов. Нет, кроме припухшей рассеченной губы, других повреждений не было.
— Где обрез? — донеслись до него слова Заварзина. Андрей думал было, что обращаются к нему, но ответил Подгайцев, успокоительно ответил, избавляя его от необходимости разговаривать.
— Это хорошо, — кивнул Заварзин, но тут же снова взвился. — Его нужно не просто спрятать, его нужно уничтожить! Ты понял, Михей? Уничтожить.
— Сделаю.
— А как быть с этим идиотом? — Заварзин кивнул в сторону Андрея, который все еще топтался возле крана, не решаясь присоединиться к остальным.
— Кончать его надо, — подсказал Феклисов.
— Еще одного? — тихо спросил Подгайцев. — Вроде, многовато будет. Пусть себе идет. Он больше всех замаран, ему ли еще возникать...
— Правильно, — согласился Заварзин. — Гнать его. Эй ты, придурок! Иди сюда. Он исподлобья посмотрел на Андрея, который остановился в нескольких шагах. — Значит, так... Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем... Катись на все четыре стороны. И упаси тебя Бог попасться мне где-нибудь на глаза. Выкручивайся, как знаешь. Прячься, уезжай, сиди в подвале... Нас это не касается. Мы ребята попроще, тебе не чета. Можем кому-то по шее дать, поматериться, Михей вон у кого-то колеса спер. Но не больше. Мокрые дела делай без нас. С Вовчиком мы разберемся, ты же его под расстрел подвел, хоть это понимаешь?
— Патроны были холостые, — твердил Андрей уже не столько отвечая Заварзину, сколько пытаясь убедить самого себя.
— Что ты там бормочешь? Ты меня слышишь?
— Слышу.
— Все понял?
— Все.
— Вопросы есть?
— Нет.
— Тоща катись. И не вздумай где-то сболтнуть... Загремишь первым. Если, конечно, до тебя дотянется рука правосудия... Мы ведь и сами можем разобраться. Ты и подсказал, как это сделать. Только без большого шума, без стечения народа... Сумеем.
Андрей молча пересек залитый солнцем двор, приблизился к своему мотоциклу. Смахнул ладонью пыль с нагретого солнцем бака, постоял, но сесть в седло не смог. Отошел к забору и опустился на землю. Мотоцикл как бы отгораживал его от всех.
— Ты чего ждешь? — крикнул Подгайцев.
— Не могу ехать... Посижу немного.
— Боюсь, посидеть тебе, мальчик, придется еще достаточно, — усмехнулся Заварзин. — Присаживайтесь, ребята... Тут у вас, я смотрю, еще немного осталось... Выпьем с горя, а?
Журчала вода из крана, от стала донесся глухой перезвон стаканов, невнятный говор. Андрей сидел, прислонившись спиной к дощатому забору и с удивлением ощущал наступившее равнодушие. Прошло первое удивление, ужас, непонимание происходящего и наступило спокойствие. Он смирился с тем, что сейчас, в эти минуты, все равно ничего не поймет. И вдруг в наступившей тишине услышал внятные слова Подгайцева, тот говорил громче, чем требовалось, видимо хотел, чтобы и Андрей его слышал...
— А знаешь, боюсь мы немного погорячились... Все не так уж и страшно... Смотри сам — ребята удачно смылись, не наследили, хвост за собой не привели... Погони не было, я сам смотрел — ни одна машина не увязалась, ни один мотоцикл... Что видели свидетели? Мотоцикл с фальшивым номером, двое ребят в шлемах... И все. На нас не выйдут. Скажи, Вовчик?
— Не должны, — согласился Махнач. — Мы чисто сработали.
— Вот видишь, Саша... Главное — не надо горячиться. С нами, в нашей компании Андрей будет надежнее, чем сам по себе, согласись. Среди друзей под присмотром... Чуть что — поддержим, поправим, а? Парень он все-таки стоящий.
— Это уж точно, — хмыкнул Заварзин, но возражать не стал.
— Нет, Саша, говорю без дураков... Ты видел, как он водит мотоцикл? Бог! Вовчик, скажи!
— Нормально водит, — солидно кивнул Махнач, польщенный тем, что Подгайцев обращается к нему за поддержкой.
— Да уж получше Вовчика, — проговорил Феклисов, осознав, что разговор идет как бы мимо него.
— Не знаю, лучше ли, но уж во всяком случае не хуже, — завершил тему Подгайцев. — Давай, Саша, подумаем... Ну, перепутал парень патроны... Может, это из тех, которыми он тренировался... Мы же провели испытательные стрельбы... И незаряженное ружье раз в год стреляет — это нам старшина в армии все втолковывал. Понял? Незаряженное стреляет, а тут сами зарядили... Вышла накладка. Он же сам больше всех и подзалетел! Ему и отвечать в случае чего, ему и вселяться в камеру смертников... И его же мы гоним? Нехорошо, не по-людски это, Саша! Ты как хочешь, но тут я с тобой не могу согласиться.
.; Андрей с удивлением прислушивался. После всей нервотрепки сегодняшнего дня слова Подгайцева вдруг вызвали в нем такой прилив благодарности к этому патлатому, сутулому парню, что Андрей невольно всплакнул и, устыдившись слабости, поспешно смахнул слезы ладонью.
— Тебя послушать — ему и премию надо выписать? — возмутился Заварзин. — Этак окладов пять, а?
— Не надо ему премии, — твердо проговорил Подгайцев. — Перебьется. Но кому-то и работать надо, Саша! А работник он неплохой, нам вон надо еще к завтрашнему дню “жигуленок” перекрасить, мотор в порядок привести... Свои полторы он отработает, не то, что некоторые, — Подгайцев в упор посмотрел на Феклисова, который все это время непрерывно жевал.
— Так, — протянул Заварзин. — Не знаю, ребята, не знаю... Решайте. Давить на вас не хочу, а что в городе происходит. Я доложил.
— Останется без работы, сразу к нему вопросы пойдут — что случилось, почему выгнали... Вот тебе и подозрения, — обронил Махнач, ни на кого не глядя. — А так он при деле.
— А ты, Жирный? — спросил Заварзин, — что скажешь? Ведь кончать его предлагал, я правильно понял?
— Да ну — кончать! — вскинулся Феклисов. — Это так, для разговора... Я как все. Если ребята оставляют Андрея, вроде того, что на поруки берут... Не возражаю.