Бандитская Голгофа
Шрифт:
Здесь он мог спокойно переждать опасность, а по темноте отправиться в путь, но азарт пересилил голос разума. Да и почему не рискнуть, если на улице ни души? И на участке, который примыкал к даче Пережогова, не было жильцов.
Он перекочевал во двор соседнего через дорогу дома, пересек участок вдоль, перемахнул через низкий межевой забор. Под ложечкой вдруг тоскливо заныло. Что-то не то он делает, не надо так далеко заходить. Возникло желание отменить урок и повернуть назад, но рука, в которой он держал пистолет, не дрожала, и шаг уверенный, четкий, бесшумный. И все-таки чем ближе он подходил
Подходил Никита осторожно, лавируя между высокими соснами, которые росли на заднем дворе. В доме, казалось, никого не было. Пережогов мог остаться у Ульяны, куда Никита идти не собирался.
Вроде бы необитаемым казался дом, но чутье щекотало нервы.
И оно не подвело.
Сначала послышался звон разбитого стекла, а затем громыхнул выстрел. Пуля выбила щепу в стволе дерева, к которому в этот момент приближался Никита.
Все-таки в своем доме спрятался Пережогов. И бдительности, как оказалось, он не терял, и стрелял очень неплохо. Никита встал за дерево, а пули одна за другой продолжали дырявить ствол.
Стреляли из одного пистолета, значит, Пережогов находился в одиночестве, и, чтобы обезопасить с тыла свое отступление, Никите надо было поразить одну цель.
Он резко высунулся из-за дерева и почти мгновенно выстрелил в окно, из которого противник вел огонь. Пасмурный день, и в доме темно, но все-таки он сумел различить за окном силуэт человека. И выстрел его, судя по всему, оказался точным.
Никита спокойно покинул место и беспрепятственно перемахнул через забор.
К машине он возвращаться не стал. Пусть стоит, а он уйдет пешком, чтобы не столкнуться на дороге с телохранителями Пережогова…
Глава 17
Дело в шляпе — все подписи в сборе, и справедливость может торжествовать.
— Вот и все, а ты боялась…
— Отпусти меня! — захныкала Саша.
— А чего так? Всего третий день, а ты уже стонешь, — ухмыльнулась Лариса. — Я больше здесь терпела, ничего…
— Ну мы же договаривались! Я же все подписала! — разрыдалась пленница.
— Как ты подписала?
Саша должна была постучать ногой в дверь, чтобы Лариса наконец-то подала ей договор на подпись, но до этого дело не дошло. Никита еще позавчера позволил Саше помыться под душем, сменить белье, и связывать он не стал. Он считал, что достаточно прочной двери, на которую закрывалась ее камера.
Связали Сашу только сегодня. Никита уезжал на разведку, и Лариса попросила его пристегнуть ее к кровати, оставив свободными руки. Дескать, его не будет, а на Макара надежды мало. Убеждать она умела, именно поэтому и нет сейчас Никиты дома, и Саша связана. Она долго упиралась, когда Лариса навязывала ей договор. Упиралась, упиралась, пока не взбесила ее. Был момент, когда Лариса потеряла над собой контроль и едва не выстрелила Саше в голову…
Но, как бы то ни было, договоры подписаны. Правда, Саше, помимо дома на Истре, удалось выторговать второй особняк на Рублевке, который Фогарев когда-то строил для сына. Долгострой этот еще не совсем завершен, и полноценно в нем жить возможности пока нет, но его запросто можно продать за три-четыре миллиона, а это деньги… Только Саша не сможет продать этот дом, потому что связь между тем и этим светом пока еще не установлена. Билеты в загробный мир пока что выписываются в одну сторону. Такой билет Саша прямо сегодня и получит.
— Отпусти меня! — в отчаянии простонала Саша.
— А если ты на меня набросишься?
— У тебя же пистолет!
— Это не гарантия…
Лариса вышла из камеры, поднялась в дом, спрятала папку с бумагами и вернулась с бутылкой водки и закуской.
Макар беспрекословно подчиняется Никите, но при этом он слушается и Ларису. И водку он вчера купил, нарушив «сухой закон», установленный Никитой. Ларисе спиртное нужно было, да и сам он не прочь приложиться к бутылке. Лариса налила ему сегодня двести граммов, а остальное должно достаться Саше — в честь торжественного события.
— Это зачем? — спросила Саша.
— Праздновать будем. Мой успех обмывать. Сегодня мы выпустить тебя не сможем, только завтра. Но ты мне такую услугу оказала, что слов нет. Выпьешь, забудешься, и день как стрела пролетит. Завтра проснешься, опохмелишься и домой, — усмехнулась Лариса.
— Я не хочу! — Саша подозрительно смотрела на нее.
— Домой не хочешь?
— Пить не хочу.
— Выпьешь, закусишь… — Лариса налила в стопку водки, поднесла ей.
Она и сама хотела выпить, но ей ничего не стоило заглушить эту слабость усилием воли. У нее миллионы, у нее бизнес, и она не должна опускаться в грязь, в которую та же Саша и пыталась ее затолкать.
— Не хочу.
— А я хочу. Так хочу, что напою тебя силой. Вобью воронку в рот, налью в нее. И никакой закуски… Нести воронку?
Саша мотнула головой и взглядом показала на стакан. Выпила, закусила, повторила. И вскоре так вошла во вкус, что Лариса не успевала ей подливать.
В конце концов она крепко уснула, а Лариса отправилась к Годовикову.
Его Никита держал в черном теле. В душе мыться не разрешал, в туалет выпускал только два раза в сутки и постоянно держал на привязи.
— Чего так долго? — спросил Годовиков, стиснув от нетерпения зубы.
— Да вот, сомневаюсь я в тебе, — сказала она, пристально глядя на пленника.
— Не надо сомневаться. Я на твоей стороне.
Судя по выражению его глаз, он не врал. Пока обстоятельства благоволят Ларисе, этот навозник будет за нее. И все-таки она сомневалась… Может, ей все самой сделать?
Но у нее был план, и она не хотела отступать от него. Годовиков должен сбросить Сашу за борт катера, причем в объективе видеокамеры. Если он не сделает этого, то сам отправится вслед за ней. С пулей в голове… А если сделает, то Лариса подарит ему свободу. После того как спрячет компромат.
— Ну, посмотрим…
С Макаром она договорилась, катер к выходу готов, и если Годовиков не выкинет финт, все пройдет как по маслу.
Она осторожно развязала Михаила и выпустила его из комнаты, угрожая пистолетом.
— Да не бойся, ты, Лариса Михайловна, нормально все будет, — сказал он.
Лариса из холла наблюдала, как он развязывает Сашу. Осталось расстегнуть последний ремень, когда она пришла в чувство и удивленно спросила:
— Миша? Ты что здесь делаешь?
Годовиков укоризненно глянул на Ларису: