Банк хранящий смерть
Шрифт:
16
Дворецкий Джонс поднялся с колен. Плита, на которой он стоял, имела небольшую вмятину посередине и была отполирована лучше других.
— Прошу извинить меня, милорд, — тихо сказал Джонс. Вставая, он дотронулся рукой до невзрачного шкафа, в котором хранилась его одежда. Пауэрскорт заметил аккуратно отглаженные рубашки и черные брюки, висевшие на вешалках. Внизу что-то блеснуло, но Пауэрскорт не смог разглядеть — что.
— Спасибо, что рассказали мне вашу историю, — поблагодарил Пауэрскорт, все еще не зная, верить услышанному или нет. Проверить подлинность рассказа дворецкого будет нелегко. Доминиканец, если тот еще жив и его удастся отыскать, вряд ли что расскажет. А хранят ли власти Сантьяго списки пилигримов, приходящих на поклонение к гробнице, — неизвестно. Скорее всего, нет, поклониться святым мощам апостола Иакова приходят люди со всего света, поди тут разберись.
— Не могли бы вы проводить меня в библиотеку, Джонс? Мне необходимо поговорить с мистером Харрисоном.
Крест из золотых монет по-прежнему спокойно висел на стене, храня внутри пояс Джонса. Сотни раковин взирали на картины жития Христова на противоположной стене. Джонс вывел посетителя из своей крошечной кельи. Выйдя в коридор, Пауэрскорт вдруг торопливо вернулся и распахнул дверцу шкафа. Внизу рядами стояли бутылки, но не священного бальзама или вина для причастия, а из-под обычного виски. Должно быть, их было больше сотни. Не собирался ли Джонс смастерить новый крест из бутылок, выпитых им наедине с раковинами в его келье? А может, он просто был безнадежным пропойцей и его удивительная история лишь плод пьяного воображения?
Пауэрскорт вернулся в коридор. Они вновь прошли полуподвальную комнату, где он утром впервые увидел Джонса, начищенные подсвечники все еще красовались на столе. Они поднялись по лестнице и оказались в маленькой комнате, где стояла небольшая кушетка и висел крест из раковин морского гребешка. Пауэрскорт покачал головой, не веря своим глазам: снова ракушки. А что, если весь дом и таинственное озеро были одной огромной загадкой, и вся прилегающая территория в равной мере наполнена ключами и обманными подсказками к ней?
— Мистер Харрисон. Лорд Пауэрскорт, сэр, — произнес Джонс заупокойным тоном.
Пауэрскорт тепло пожал руку Чарлза Харрисона и отступил, чтобы получше рассмотреть библиотеку. Это была одна из самых красивых библиотек, какие он когда-либо видел. Пол покрывал ковер, орнамент которого напоминал римские мозаики. Тысячи книг стояли вдоль стен. Два прекрасных окна в стиле эпохи Регентства выходили в сад. Балки потолка были выкрашены в тот же зеленый цвет, что и ковер на полу. В дальнем конце комнаты на красивом столе в стиле чиппендейл стояла статуя Геракла: упершись одной рукой в бедро, герой созерцал окружавшие его книги в кожаных переплетах.
— Я как раз рассказывал инспектору о порядке, принятом в доме: ночной режим, и все такое, — объяснил Чарлз Харрисон.
Инспектор Вильсон, стоявший у мраморного камина, явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Позвольте спросить вас, мистер Харрисон, не заметили ли вы чего-нибудь странного в ночь пожара, когда покидали дом, чтобы вернуться в Лондон?
— Вы имеете в виду, не заметил ли я каких-то подозрительных личностей, лорд Пауэрскорт? Нет. Как я уже говорил, я уехал пол-одиннадцатого. А наш замечательный инспектор сообщил мне, что пожар начался рано утром. Так что злоумышленники могли пробраться в дом после моего отъезда.
Пауэрскорт наблюдал, как, пока Чарлз Харрисон говорит, сходятся и вновь расходятся на его переносице рыжие брови.
— Именно так, — кивнул он, стараясь вспомнить железнодорожное расписание и график ранних поездов, развозящих молоко.
— Могу ли я перед уходом задать вам один вопрос? — словно извиняясь, спросил Чарлз Харрисон. — Мне необходимо договориться с викарием о похоронах. Потом я вернусь в Лондон. В банке всегда столько дел. Хотя, может, оно и к лучшему, что в такое время мы заняты делами: это не позволяет нам целиком отдаться горю. Но — мой вопрос.
Чарлз Харрисон перевел взгляд с инспектора, стоявшего у камина, на Пауэрскорта, который рассеянно рассматривал собрание сочинений Вольтера, отпечатанное в Париже в 1825 году.
— Считаете ли вы, что моя семья стала жертвой спланированных нападений? Сначала тело старого мистера Харрисона находят в Темзе, а теперь вот мой дядюшка погиб в огне. Случайное ли это совпадение или заговор? Считаете ли вы, что и моя жизнь под угрозой? Не следует ли мне принять меры предосторожности, что вы посоветуете, джентльмены?
Инспектор Вильсон покосился на Пауэрскорта, тот внимательно разглядывал переплет «Кандида» [10] . Он повернулся и посмотрел прямо в глаза Чарлзу Харрисону, за которым белела обнаженная спина Геракла.
— Мистер Харрисон, — начал Пауэрскорт и запнулся, не зная, что сказать. — Я хотел бы знать ответ на ваш вопрос, очень бы хотел. Но пока расследование не завершено, и нам не известна причина пожара. Почти наверняка, как большинство пожаров, он был вызван естественными причинами.
10
«Кандид, или Оптимизм» — философская повесть Вольтера (1694–1778).
Пауэрскорт заметил, что инспектор бросил на него изумленный взгляд, и заговорил решительнее.
— Как только мы что-то выясним, сразу же дадим вам знать. А пока могу лишь сказать, что нам ничего не известно о заговоре против вашей семьи. И все же в ближайшую неделю я бы просил вас соблюдать осторожность.
Чарлз Харрисон помрачнел. Он поблагодарил собравшихся и отправился по своим печальным делам. Но, едва выйдя, тут же вернулся назад.
— Пожалуйста, джентльмены, располагайте библиотекой, пока идет следствие. Это самая красивая комната в доме, или в том, что от него осталось.
Вскоре до их слуха донесся удаляющийся скрип колес экипажа. Инспектор Вильсон опустился в кресло.
— Вы в самом деле думаете так, как сейчас сказали, сэр? Что пожар начался случайно и что мистеру Харрисону не угрожает опасность?
— Вовсе нет, инспектор, как раз наоборот. Но мне показалось, что в сложившихся обстоятельствах это единственно правильный ответ. Господи, помоги мне, если я снова ошибся!
В открытое окно до них долетали крики пожарных и распоряжения мистера Харди, который указывал что-то своему фотографу в противоположном крыле дома.