Барчестерские башни
Шрифт:
Элинор промолчала, но почувствовала, что краснеет, так как поняла из его слов возможные результаты этой двуствольной любви мисс Стэнхоуп.
— Я ее единственный брат, миссис Болд, и понятно, что она меня любит. Но вы еще мало знаете Шарлотту, вы не знаете, насколько благополучие всей нашей семьи зависит от нее. Если бы не она, я не представляю, как мы могли бы жить. Вы, вероятно, не успели этого заметить.
Элинор это прекрасно заметила, но ничего не сказала, чтобы не перебивать его.
— Поэтому вас не удивит, если я скажу, что Шарлотта очень хотела бы видеть нас всех счастливыми.
Элинор
— А ей приходится очень нелегко, миссис Болд, очень! Злополучный брак бедной Маделины и ее ужасное несчастье, плохое здоровье моей матери, нежелание моего отца возвращаться в Англию, и, наконец, самое, пожалуй, худшее — мое собственное легкомыслие и праздность — все это тяжкое для нее бремя. И вы поймете, что больше всего она хотела бы увидеть меня пристроенным.
На этот раз Элинор не выразила никакого согласия сего словами. Она ожидала официального предложения и с недоумением подумала, что никогда еще ни один джентльмен не прибегал в подобных обстоятельствах к столь странному вступлению. Мистер Слоуп рассердил ее чрезмерной пылкостью. Но было совершенно ясно, что со стороны мистера Стэнхоупа подобная опасность ей не грозит. Им двигало одно благоразумие. Он не только собирался клясться ей в любви потому, что так ему велела сестра, но и счел полезным объяснить это заранее. Во всяком случае, так, по-видимому, представилось дело миссис Болд.
Тут Берти начал чертить по песку своей легкой тросточкой. Он продолжал идти, но очень медленно, а его спутница шла рядом с ним так же медленно, не собираясь помогать ему в этом затруднении.
— Зная, как она к вам привязана, миссис Болд, вы можете представить себе, какой план пришел ей в голову.
— Я не могу представить себе плана лучше того, который я вам только что изложила, мистер Стэнхоуп.
— Да,— сказал он с чувством.— Так, наверное, было бы лучше всего, но Шарлотта, кроме того, хочет, чтобы я женился на вас.
Элинор вдруг вспомнила очень многое: как Шарлотта все время говорила о своем брате и расхваливала его, как она постоянно находила предлог оставить их вдвоем, как она поощряла дружескую фамильярность между ними и с необычайной сердечностью обходилась с Элинор, совсем по-родственному. И все только для того, чтобы состоянием Элинор мог воспользоваться один из членов ее семьи.
В молодости подобные открытия переполняют сердце горечью. Для людей пожилых такие планы и интриги, такие продуманные попытки приобрести земные блага, не заработав их, такое расчетливое стремление превратить “твое” в “мое” — это давно привычные пути всего мира. Так живут многие, и потому тем, кто одарен суетным богатством, следует остерегаться тех, кто им не одарен. Людям зрелым неприятен успех подобных попыток, а не самые попытки. Но Элинор еще не научилась видеть в своих деньгах источник опасности, она еще не привыкла считать себя законной дичью, на которую охотятся голодные джентльмены. Ей нравились Стэнхоупы, ее трогала привязанность Шарлотты, и она радовалась этим новым друзьям. Теперь она узнала, чем объяснялась их сердечность, и жизнь открылась ей с новой стороны.
— Мисс Стэнхоуп,— произнесла она надменно,— оказала мне большую честь. Но она могла бы не утруждать себя — я не настолько честолюбива.
— Пожалуйста, миссис Болд, не сердитесь на нее... — сказал он.— И на меня тоже.
— На вас, мистер Стэнхоуп? Да ни в коем случае,— ответила Элинор саркастически.— Только не на вас.
— И на нее тоже,— сказал он умоляюще.
— Но почему, мистер Стэнхоуп, вы сочли нужным сообщить мне все это? Ведь, судя по вашему тону, я должна заключить, что... что вы и ваша сестра расходитесь тут во мнениях.
— Да, это так.
— В таком случае,— сказала миссис Болд, рассерженная тем, что ее, как ей казалось, без всякой нужды оскорбили,— в таком случае для чего вы заговорили со мной на эту тему?
— Мне казалось прежде, миссис Болд, что... что вы…
Вдова вновь погрузилась в ледяное молчание и ничем не помогла своему собеседнику.
— Мне казалось прежде, что вы... что вы как будто начинали видеть во мне не просто друга.
— Этого никогда не было! — сказала миссис Болд.— Никогда! Если какие-то мои поступки или слова могли подать повод для подобной мысли, я очень виновата. Очень!
— Вы никогда не давали для этого ни малейшего повода,— возразил Берти, по доброте душевной стараясь успокоить ее.— Ни малейшего. И я давно уже понял, что мне не на что надеяться. Однако Шарлотта думала иначе. Я не заблуждался, миссис Болд, но она, возможно, заблуждалась.
— Так почему же вы мне все это рассказали?
— Потому что я боюсь рассердить ее.
— А то, что произошло, ее не рассердит? Право, мистер Стэнхоуп, я не понимаю ни вас, ни ваших близких. Как я хочу домой! — И, не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась.
Бедняга Берти очень расстроился.
— Вы поедете домой одна,— сказал он.— То есть с моим отцом. А я могу пойти пешком... да, впрочем, это не важно.— Он прекрасно понял, что слезы Элинор лились и потому, что ей предстояло вернуться в Барчестер в одной карете со вторым своим поклонником. Его слова несколько смягчили Элинор. — Ах, мистер Стэнхоуп,— сказала она,— ну зачем вам было причинять мне такую боль? Какая вам от этого польза?
Берти еще не разрешил самой трудной своей задачи — он еще не сказал ей, что она должна помочь ему обмануть сестру. Но сказать это было необходимо, и он приступил к объяснению.
Нам незачем полностью воспроизводить его речь. В конце концов ему удалось втолковать Элинор, почему он посвятил ее в свои секреты, хотя и раздумал предлагать ей руку и сердце.
Однако когда Элинор поняла, какая роль предназначалась ей в этой маленькой семейной комедии, она только еще больше рассердилась на него — и на Шарлотту тоже. Они будут злоупотреблять ее именем в своих целях! Она будет козырем в игре дочери против отца, а потом брата — против сестры! Ее милая подруга Шарлотта, такая ласковая и внимательная, пыталась принести ее в жертву семейному благополучию Стэнхоупов, а Берти, который, как он теперь признался, совсем запутался в долгах, подлил масла в огонь, дав понять, что, по его мнению, подобное самопожертвование с его стороны все же было бы слишком велико. И этот поклонник поневоле в довершение всего намеревался с ее помощью внушить своим близким, будто он подчинился их требованиям и попробовал принести себя в жертву!