Бархатный ангел
Шрифт:
— Что-то с ним не так.
Эрик улыбается. — Ты просто не любишь его.
— Верно, но это не значит, что я не права.
— Он новичок. Он научится.
— Научиться что? Чтобы меньше быть надутым мудаком все время?
— Ками… — Я смотрю на новые морщинки вокруг глаз Эрика и с удивлением понимаю, что они могут иметь какое-то отношение ко мне. Он искренне беспокоится о моей безопасности.
— Что такое? — мягко спрашиваю я.
— Руди звонил мне прошлой ночью.
Я
— Он сказал мне, что тебе снятся кошмары.
— Какого черта он делает в моей комнате? Я запираю чертову дверь.
— Он слышит тебя сквозь стены, Ками, — спокойно говорит Эрик. — Они оба могут. Руди говорит, что ты кричишь во сне.
Я вздрагиваю. Ну, черт. — Это… неловко.
— Это касается.
Я пытаюсь отмахнуться. — Я в порядке, Эрик. Я держусь.
— Ты? Потому что, насколько я могу судить, ты в лучшем случае терпишь. Не совсем все процветает.
— Это довольно незначительное различие.
— Не совсем. Один подразумевает страдание; другой подразумевает силу.
— Ты принес Биг Мак, чтобы намазать меня маслом, прежде чем ударить меня в живот или что-то в этом роде? — спрашиваю я полушутя.
— Как я уже говорил, я беспокоюсь о тебе.
— Не нужно. Я в порядке.
— Это то, что ты продолжаешь говорить.
— Потому что я серьезно.
Он пожимает плечами. — Сомнительно, но ладно, я отпущу это. Тогда позволь мне задать тебе еще один вопрос: почему ты защищала его?
Я снова вздрагиваю. Мы ходим вокруг этой темы все три недели с тех пор, как я здесь. Но я могу сказать, что он больше не собирается откладывать.
— Эрик…
— И не корми меня ложью, Ками, — строго говорит он, тыча пальцем мне в лицо. — Я заслуживаю лучшего, чем это. Я случайно узнаю, что тебя похитил Исаак Воробьев. Так зачем же тогда делать заявление, что ты была с ним по своей воле?
Я не знаю, как дать ему то, что он хочет, не обнажая при этом свою душу. Черт, я даже не уверена, что у меня есть хороший ответ на вопрос.
— Я была… это… это сложно.
Он смотрит на меня, его глаза напряженно ищут. Мне хочется спрятать лицо за руками.
— Попробуй объяснить мне.
Я делаю глубокий вдох. Он был добрым и понимающим с тех пор, как я вернулась.
С уважением к моему пространству. Но он и сейчас не отступает. — Ну, это правда, что это началось… вынужденно.
— Он похитил тебя, — уточняет Эрик.
Я немного съеживаюсь, но не опровергаю. — Мне не нравится это слово, но ладно. Но ближе к концу я была там скорее по собственному выбору, чем по какой-либо другой причине.
— Господи Иисусе, — с тяжелым вздохом говорит Эрик.
— Что?
— Ты влюблена в него.
Я сразу
— Посмотри на меня и повтори это снова.
Нахмурившись, я пытаюсь сделать выражение лица убедительным, но почему-то не могу заставить его соответствовать моему лицу. Вместо этого я решаю сосредоточиться на своем Биг Маке.
— Перестань пялиться на меня, — бормочу я.
— Ками, ты умная девочка. И он очень опасный человек.
Я глубоко вздыхаю. — Он хорошо обращался со мной, Эрик.
— Ты слышишь иронию в этих словах, верно?
— Я не глухая, да?
Он смотрит на меня, а затем на его лице появляется медленная улыбка. — Так почему же ты ушла тогда?
Почему я ушла?
Эхо нашего последнего разговора с Исааком звучит в моей голове. Нет, это был не разговор; это был бой. Тотальная драка. И я позволила этому добраться до меня. Я отдалась на его милость, будучи чертовски откровенной во всем.
Включая Джо.
Я избавилась от его непроницаемой внешности, и, чтобы доказать мне, насколько я сильна, он дал мне выбор. Дал мне выбор.
И сделал он это только по одной причине: доказать, что ему все равно, что я выберу.
Это сработало, очевидно. Конечно, получилось. Гордость была единственным, что у меня осталось; он забрал у меня все остальное. Так что, если он возьмет и это… тогда у меня действительно ничего не будет.
Я не могла позволить Исааку Воробьеву сделать это со мной.
— Я ушла, потому что должна была высказать свое мнение, — наконец говорю я.
Эрик проводит усталой рукой по лицу. — Это правильно?
— Как я уже сказала, это сложно.
— Ты говоришь мне. Как ты думаешь, это чувство взаимно?
— Господи, Эрик, — говорю я, хватая свой напиток. — Ты должен был принести мне ликер вместо Макдональдса для этого разговора.
Он усмехается. — В следующий раз. — Он ждет, пока напиток не закончится, прежде чем добавить: — Все еще жду ответа.
— Я не умею читать мысли. Тебе придется спросить его.
— Я спрашиваю тебя.
— Ты такой папа, — жалуюсь я.
— Я папа, — отмечает он.
Я вздыхаю и кладу лоб на стол. Мне легче говорить такие вещи, когда мне не нужно смотреть Эрику в глаза. — Был момент, когда я думала, что чувства взаимны. Но я больше не знаю.
— Потому что он позволил тебе уйти?
— Может быть.
Эрику нужно время, чтобы обдумать это. — Он хорошо с тобой обращался? — спрашивает он, как будто ему нужно убедиться вдвойне.
— Он сделал.
— Иисус.
Я улыбаюсь и смотрю на него. — Я потрясла тебя, старик?