Бархатный дьявол
Шрифт:
Но затем каталка проезжает прямо перед тем местом, где мы стоим.
Я ловлю вспышку светлых волос. Бледная окраска. Огромные руки.
— О Боже, — выдыхаю я. — Лахлан.
Я чувствую печаль, но она приходит только после. После мгновенного приступа облегчения, который погребен под дерьмовой кучей вины.
— Быстрее, — рычит кто-то.
Мои глаза разгоняются. Я знаю этот голос.
Когда я вижу Исаака, я чувствую притяжение, которое пугает меня до глубины души. Я должна бороться с
Он не мой.
Богдан, который был среди тех, кто катил каталку к особняку, вздыхает и останавливается. Все и все останавливаются.
— Прости, Исаак, — вздыхает Богдан. — Он… он уже ушел.
Выражение лица Исаака меняется с мрачного на черное. Такой человек, как он, не может справиться с горем так, как это сделал бы нормальный человек. Я бы обратилась к печали и валялась бы в боли.
Но все, что я вижу на его лице, это обещание смерти.
32
КАМИЛА
Прошло двадцать четыре часа, а я даже мельком его не видела.
Хотя я знаю, что он здесь. Я чувствую его. Дважды вчера я могла поклясться, что он был рядом, наблюдая за мной. Но в тот момент, когда я обернулась, там не было ничего, кроме ряда портретов, невидящих взглядов на меня.
Я уже сто раз обошла сад. Я бы солгала, если бы не признала, что мотив — столкнуться с Исааком. Это может быть глупо, но я чувствую, что чувствую его здесь. Что он где-то…
— Что ты здесь делаешь?
Я оборачиваюсь, когда мой пульс мгновенно учащается. — Исаак.
— Что ты здесь делаешь? — снова спрашивает он.
Я сглатываю, не зная, почему я так нервничаю прямо сейчас. — Я… мне просто нужно было прогуляться.
— Чушь, — рычит он, обходя фонтан и направляясь ко мне.
Его небесно-голубые глаза волнуются и темны. Едва сдерживаемый шторм медленно распутывается. Мне хотелось бы убраться с дороги, но я, дурочка, стою на своем.
— Ты искала меня.
Отрицание — самый легкий путь, но я решаю не идти по нему. Не сегодня.
— Отлично. Я искала тебя.
Его челюсть твердеет. Я начинаю задаваться вопросом, связано ли его мрачное настроение со мной больше, чем со смертью Лахлана. Он определенно смотрит на меня так, как будто это так.
— Почему? — Одинокое слово щелкает, как хлыст.
— Я… я просто хотела сказать, как мне жаль, — дрожащим голосом говорю я.
— О чем?
Я хмурюсь. — О Лахлане, конечно. Я не очень хорошо его знала. Но он казался хорошим парнем.
Исаак фыркает. — Хороший парень… да.
— Почему это смешно?
— Ты совсем его не знала.
— Я только что сказала это, —
— Я бы не стал обольщаться на этот счет.
Иисус. Чего бы я ни ожидала, это точно было не это. Исаак всегда был агрессивным, резким, спорщиком. Но это? Это другое. Он такой горький, что у меня болит грудь.
Я должна уйти. Он ищет повод поругаться. И я даю ему именно это. Если я останусь здесь, мне станет хуже.
Но я стою на своем.
Может, потому что я упрямая. Может потому что я тупая. Или, может быть, потому, что я понимаю, что под всем этим темным гневом скрывается человек, который скорбит о своем лучшем друге.
— Я ни в чем себе не льщу, — спокойно говорю я ему. — Все, что я хочу сказать, это то, что когда я была в низшей точке, Лахлан вмешался и напомнил мне, что я заслуживаю получать удовольствие. Как только могу.
— Это правильно? — насмешливо спрашивает Исаак, как будто его совершенно не интересует наш разговор. — Должно быть, это заставило тебя почувствовать себя такой особенной.
— Не специально. Просто… видела. А учитывая, что всю свою жизнь я чувствовала себя как рыба в воде, было приятно поговорить с кем-то, кто меня понял.
— Разве тебе не повезло? — он бурчит. — Чтобы так много мужчин были так готовы слушать. Захотеть понять тебя. Поистине избалована выбором.
Я делаю глубокий вдох. Не знаю, как долго я смогу сопротивляться собственному гневу, но на данный момент я копаю глубже, чтобы получить доступ к последним запасам моего терпения.
Он хочет драки. Я уверена, черт возьми, постараюсь не давать ему ни одной.
— Ты сообщил его семье? — Я спрашиваю.
— Конечно, я сообщил. Думаешь, я бы держал их в неведении относительно его смерти?
— Я просто спросила, Исаак…
— Задавай вопросы получше.
— Знаешь что? Тебе явно сейчас нужно побыть одному. Я собираюсь пойти внутрь.
Я уже отвернулась, когда он снова заговорил.
— Это твой чертов жених убил его, — выплевывает он. — Максим нажал на курок. Он стрелял в меня. Но меткость этого ублюдка никогда не была очень хорошей.
Я медленно поворачиваюсь. — Он мне больше не жених.
— Нет? — спрашивает Исаак. — Потому что у тебя, кажется, до сих пор какая-то болезненная озабоченность им.
— Серьезно? Мы вернулись к этому после всего, что произошло?
Он пожимает плечами, но его мышцы остаются напряженными. — Кажется, он считает, что ты все еще верна ему. Что ты все еще любишь его.
— Какое тебе дело, Исаак? — Я требую. — Тебе явно плевать на меня. Я только злю зверя, но на данный момент мне больше нечем заняться.