Бархатный сезон
Шрифт:
– О человеке судят по его делам и поступкам, а не по количеству прожитых лет.
– Вот именно,– подхватил Ланцюг.– Поэтому я и хочу, чтобы обо мне шла добрая слава, а не досужие сплетни и слухи, мол, он главарь мафии и тому подобное. В городе есть, кому распространять клеветнические слухи, порочить мое доброе и честное имя, чтобы вывести меня из равновесия, спровоцировать на скандал. Вы думаете, мне приятно, когда дикие невероятные слухи доходят до ушей моей девятнадцатилетней дочери Инги, когда на нее указывают, что она дочь криминального авторитета. Жена к таким невероятным слухам привыкла, у нее стойкий иммунитет, а вот
– А вторым? – поймал я его на слове, заметив его налившееся кровью лицо, вспотевший лоб.
– Не будем так далеко загадывать,– решил он не раскрывать карты.– Мой арсенал еще не исчерпан.
– С положительной информацией о кандидате может выйти перебор, – напомнил я нередкие случаи в тактике предвыборной борьбы. – И тогда сработает эффект бумеранга, вместо поддержки, охлаждение.
– Это тоже не ваша забота. На меня работает группа специалистов, в том числе зарубежных по избирательным технологиям, компромату, черному пиару. Ваше дело – книга. Она должна появиться в срок, не позже, как через месяц. Могу вам сейчас в качестве аванса выдать до тысячи долларов, чтобы не испытывали дискомфорта и проблем?
– Нет, благодарю, – отказался я. – Никому никогда не был должен. Это неприятное ощущение быть в зависимости.
– Понимаю, понимаю, творчество требует свободы, вдохновения, полета мыслей, – усмехнулся он.– Раз так, то творите. За месяц срубите две куска. Рыбакам, что добывают рыбу за тысячи миль от родных берегов, за такие деньги приходится почти год в штормовых морях и океанах болтаться, рискуя пойти на дно.
“Конечно, о таком гонораре сейчас остается только мечтать,– подумал я. – Прежде у автора не болела голова о том, будут ли распроданы его книги. Впрочем, таких проблем не возникало, ведь книги были дешевыми и доступными многим гражданам и поэтому быстро раскупались. Гонорар выплачивался сразу же после издания книги. И тогда, действительно, рабочее место прозаика, поэта и драматурга было за письменным столом, а не за прилавком.
Я почувствовал, что Ланцюг пристально наблюдает за выражением моего лица, несколько смутился проницательного взгляда его маленьких въедливых зрачков.
– Вам остается скрепить контракт своей подписью,– с нетерпением поторопил он меня.– Вот вам ручка с золотым пером, смелее. Выпьем по такому торжественному случаю по бокалу шампанского или коньяка и вперед за работу, время не терпит.
– Все прекрасно…
– Вот и замечательно, – не дал он мне закончить предложение.– Вы – умный, деловой человек, другого ответа я от вас и не ожидал. Справитесь в срок, отвалю солидную премию, будете жить, как кум королю…
Он перевел дыхание, собрался с мыслями и продолжил:
– Возможно, у вас есть недруги, лютые враги, которые притесняют, угрожают, житья не дают, так вы не скромничайте, скажите. Мы им быстро рога обломаем.Я обеспечу вас охраной. Могу подарить вам газовый пистолет. Вам журналистам, писателям даже по закону для самообороны разрешено оружие. Все-таки профессия нынче опасная, связана с риском для жизни и здоровья. Острого печатного слова все боятся, как чумы.
– Да, слово способно и возвеличить, прославить и с таким же успехом ославить и больно ранить, если не убить,– согласился я.
– Вот посему я очень опасаюсь за вашу драгоценную жизнь,– с озабоченным выражением лица, мэр приподнялся с кресла и подошел к небольшому сейфу в углу кабинета. Нажал на кнопки кодового замка, открыл тяжелую стальную дверцу и обернулся ко мне с самодовольной улыбкой и шутливо, спросил. – Может, вам не газовый, а боевой вручить, конечно, не орден, а пистолет Макарова или ТТ? Здесь у меня стволы на любой вкус. Так что соображайте, пока не передумал.
Я увидел на полке тускло поблескивающие вороненой сталью пистолеты с рукоятками, рядом снаряженные патронами магазины и ответил:
– У меня к любому оружию скептическое отношение. Все, что направлено на уничтожение человека, всего живого в природе вызывает протест.
– Религия не позволяет брать оружие или пацифист по убеждению?– ухмыльнулся он.– В армии хоть служили, Родину-мать готовы защищать?
– Где она теперь эта Родина, бывший великий Союз канул в Лету, разве что Россия, которая остается надеждой и верой для русского человека,– вздохнул я.– А оружие мне вроде и не к чему. Для его ношения требуется разрешение органов разрешительной системы милиции. Я не религиозный фанатик и не пацифист, верю в жизнь и здравый смысл. С оружием хлопот не оберешься, придется пороги обивать да презенты делать.
– Проблем с разрешением на ношение не возникнет,– заверил мэр. Закрыл дверцу сейфа, возвратился в уютное кресло.– Милиция, прокуратура у меня в кулаке.
В подтверждение он плотно сжал короткие пальцы и чуть не грохнул кулаком по поверхности стола и в следующий момент потянулся к телефонной трубе.
– Так мне позвонить полковнику?
– Нет, не надо,– остановил я его и пояснил.– Спасибо за заботу, но я человек мирный, не конфликтный, никого шибко своими публикациями не задеваю. Герои моих романов, повестей и рассказов – вымышленные и если кто-то в них узнает себя, то это его личные проблемы. А с оружием могут возникнуть непредвиденные ситуации.
– Какие еще ситуации? – насторожился он.
– Не исключено, что кто-то из отморозков узнает о наличии у меня пистолета и постарается любым способом им завладеть. Так, сам того не подозревая, могу стать объектом для нападения с непредсказуемыми последствиями. Поэтому не вижу смысла подвергать свою жизнь и здоровье риску.
– Пожалуй, вам не откажешь в логике. Но, если вдруг понадобится ствол либо какая другая помощь, обращайтесь в любое время суток. Устюжина и его бойцов по спортклубу “Митридат” подниму среди ночи. Знайте, что в обиду не дадим. Мы своими людьми дорожим, не допустим притеснений.
– Что, я уже ваш человек?
– Хотелось бы надеяться, что так,– мягко произнес он, а я успел подумать “мягко стелет, да жестко будет спать”. Между тем Ланцюг продолжил:
– Наслышан, что писатели, поэты, художники – народ своенравный, строптивый, вольнолюбивый, не терпящий над собой власти, диктата. Полагаю, что вы не из их числа, мы без проблем найдем общий язык. Деловые серьезные люди всегда сумеем договориться, не доводя дела до абсурда, а отношения до вражды. Мы с вами прагматики, а не романтики, видим жизнь такой, какая она есть со всеми прелестями и пороками, а не через очки с розовыми стеклами. Так ведь?