Бармен и его Швабра
Шрифт:
— Не скажу. Покажи ему, где краска, растворитель, кисти и всё такое.
— Но, босс!
— Вперёд.
— Босс-мусоровоз!
— И рифма так себе.
Швабра надулась и ушла в подсобку. Высунувшись оттуда, прикрикнула на панка:
— Эй, ты! Чего застыл? Я, что ли, по-твоему, буду это всё таскать?
— Слы, чел, может, ну его, чел? — спросил он у меня. — Красить помойку некруто, чел.
— А как по мне, самый панк-рок, — ответил я твёрдо.
— Во я, блин, встрял… — вздохнул панк и поплёлся в подсобку.
***
Перед самым открытием снова
— Виски?
— Как всегда, — кивнул он, снимая фуражку.
Я налил два стакана с содовой, он заглотил их, не моргнув глазом, вернул на место фуражку и положил на стойку папку с документами.
— Надо кое-что подписать. Бюрократия… Где там ваш подопечный?
— Красит мусорные баки. Трудотерапия.
— Хорошее дело, — кивнул Депутатор. — Давно пора было их покрасить. У всей улицы крашеные, а ваши — нет. Непорядок. Ладно, я что сказать-то хотел? Судья подписал бумаги. Этот несознательный молодой человек теперь официально числится на балансе города, как отбывающий общественные работы. Я бы должен его поселить в рабочее общежитие, но атмосфера там… Алкоголь, азартные игры, нередки драки, да и приезжих не любят. Не лучшее место для юноши, вставшего, будем надеяться, на путь исправления.
— Тут есть кладовка…
— Отличная идея! — подхватил Депутатор. — Именно это я и хотел предложить! Если вы предоставите место для проживания, город вам компенсирует по стандартной ставке. Сумма небольшая, но зато не облагается налогом. Теперь по питанию. Я могу приписать его к благотворительной столовой, но, если вы будете кормить сами, то компенсация…
— Буду, — кивнул я. — Это не проблема. Но вот с одеждой…
— Да-да, понимаю. Обеспечивать его нарядами город не обязан, но два комплекта рабочей одежды выпишем. А также ботинки и перчатки.
— Щедро.
— В некотором смысле он сейчас заключённый. Благодаря вашей доброте этот молодой человек отбывает срок не за вооружённый грабёж, а за хулиганство, антиобщественное поведение и порчу имущества…
Моей доброте? Да ладно!
— …Однако я прошу вас не забывать, что он всё же наказанный обществом преступник. Тюрьмы у нас в городе нет, обходимся мерами воспитательного характера. Спасибо, что приняли участие в его судьбе. Подпишите вот тут, тут и тут.
Полицейский раскрыл и развернул ко мне папку.
— Это вы приняли в нём участие, — сказал я, подписывая. — А я отдуваюсь.
— Он напомнил мне сына. Такой же балбес. Может быть, и моему кто-то окажет услугу, не дав сорваться в последний момент. Сам я не могу взять никого на поруки, конфликт интересов, но вам ведь важна репутация? Вы хотите быть нужным городу? Не так ли, Роберт?
— С чего вы взяли? — вскинулся я.
— Просто показалось, — серьёзно посмотрел на меня голубыми, но ненастоящими глазами на правильном, но ненастоящем лице Депутатор. — Город оценит гражданскую сознательность, я вас уверяю. Тут такое любят. Впрочем, вы в любой момент можете отказаться, вернув молодого человека в объятия Фемиды. Полезно будет ему об этом периодически напоминать.
— Учту, — сказал я мрачно.
Мне совсем не понравилось
***
— Это логотип твоей группы? — спросил я, разглядывая размалёванный бак.
— Не, чел, зырь, это круче! Этот трэш-бокс теперь символизирует идею панк-движения, переданную средствами примитивного граффити-искусства…
— Движения в помойку, — мрачно прокомментировала Швабра.
— Слы, герла, такова реальность торжествующего мещанского потребления, рили!
— Что он несёт, босс?
— Не обращай внимания. Пойдём, пора открываться. А ты закрась весь этот ужас, потом отмой растворителем кисти, всё, что ты уляпал краской, и себя заодно.
— Чел, ты чо творишь, чел? Ты не вдупляешь, чел! Это же рили искусство, чел! Не надо так!
— За такое «искусство» городские власти оштрафуют бар. После чего полиция немедленно поинтересуется, кто автор этого графического порнотерроризма, а узнав, что он уже на условке, очень обрадуется…
— Ну, блин, во ты рили обломщик, чел!
— Это могут увидеть мои одноклассники, — добавила Швабра. — И будут потом ссаться до конца дней своих. А они и без этого ужасно противные.
Барный вечер выдался вялым, как бывает по понедельникам. Кроме обязательных Калдыря и Заебисьмана, клиентов почти не было.
Забегала, оглядываясь, чтобы не попасться на глаза ученикам, Училка Два Мохито. Она хоть и гордая независимая женщина, но предпочитает понедельники, когда тут пусто. Мол, некоторые родители, узрев педагога в этом гнезде порока, усомнятся в её моральных принципах. Как будто родителям вообще можно угодить.
Зашёл пропустить стаканчик после окончания приёма доктор Клизма Коньяк. Он тоже не любит скоплений народа. Однажды признался, что видит в горожанах не людей, а диагнозы. Пить с геморроем и раскланиваться с псориазом, ведя при этом светскую беседу с эректильной дисфункцией, ему некомфортно. Интересно, он тоже придумывает им клички, или медицинской терминологии достаточно?
Последним на сегодня стал Помойка Бурбон, водитель муниципального мусоровоза. Ещё один «понедельничный клиент». Во-первых, это его единственный выходной, а во-вторых, при такой работе как ни мойся, а запашок остаётся. Помойка этого стесняется и старается не бывать там, где собирается много людей.
— Что там у вас с баками происходит? — профессионально поинтересовался он.
— Красим, — ответил я лаконично. — К завтрашнему вывозу высохнут.
— А, это хорошо, это правильно, — закивал он. — Ржавые баки — безобразие. Говорят, ты какого-то приблудыша на поруки взял? Слишком добрый ты, Роберт. Нам тут приезжие не нужны!
— Но почему же? Вон, баки покрасил, всё польза. Кроме того, я сам приезжий.
— Ты? — искренне удивился Помойка. — Да ладно!
— А ты припомни.